Теоретически фундаментальные реформы ЕСХП, если таковые когда-либо произойдут, могут устранить одну из основных причин, по которым ЕС является оплотом протекционизма. Однако сочетание высоких налогов, жесткого регулирования и высоких издержек, с одной стороны, и отсутствия гибкости, обусловленного единой валютой и процентной ставкой, с другой, в любом случае будет толкать Европу на путь протекционизма. Даже правила Всемирной торговой организации оставляют множество лазеек, пользуясь которыми ЕС может скрытно защищать своих производителей, например с помощью «антидемпинговых» мер. Торговые партнеры Европы должны иметь в виду, что ЕС не преминет воспользоваться ими.
При выходе на мировую сцену европейское сверх-государство, несомненно, попытает пропагандировать свои идеи в сфере экономики, как, впрочем, и в других областях. Оно будет бороться с «неолиберализмом», т. е. с верой в свободные рынки, которые министры финансов Франции и Германии так откровенно осудили в газете Le Mond. Оно постарается заменить существующую модель международной торговли и финансов на более управляемую, читай более бюрократическую. В конечном итоге европейцы потерпят неудачу. Однако этот «конечный итог») может наступить очень не скоро, а до того времени они успеют создать массу проблем.
В подобной ситуации может показаться странным, что ЕС буквально осаждают страны, желающие в него вступить. Недостатки системы, что ни говори, у всех на виду. Тем не менее вопрос расширения чаще других обсуждается в европейских кругах, по крайней мере на публике.
Подтверждение тому — декабрьский саммит 2000 года в Ницце, посвященный подготовке к дальнейшему расширению Европейского союза. Присутствовавшие на нем доказывали, что увеличение числа членов с 15 до 27 потребует институциональной реформы, которая должна упростить процесс принятия решений, т. е. отмены национального права вето [266] . Несложно увидеть, насколько это соответствует федералистской программе. Что вызывает сомнение, так это искренность, с которой страны ЕС относятся к расширению.
В 80-х годах и на протяжении большей части 90-x Великобритания оставалась в первых рядах сторонников расширения Сообщества. Находясь на посту премьер-министра, я очень хотела, чтобы освободившиеся от диктаторских режимов Испания и Португалия получили возможности и стабильность, столь необходимые для процветания демократии. И я, и сменивший меня Джон Мейджор еще более страстно желали видеть среди членов Сообщества бывшие коммунистические страны Центральной и Восточной Европы — по той же самой причине. Расширение границ свободной и процветающей Европы на восток было неотъемлемой частью программы превращения Европы в континент сотрудничающих национальных государств, о чем я прямо заявила в своем выступлении в городе Брюгге в 1988 году. Тогда я напомнила присутствовавшим о том, что «мы всегда будем [т. е. должны] видеть в Варшаве, Праге и Будапеште великие европейские города». После падения в следующем году Берлинской стены этот аргумент стал еще более неоспоримым. Теперь, когда старая политическая стена, отделявшая Запад от Востока, рухнула, дальнейшее экономическое размежевание Европы с помощью тарифной стены было совершенно неоправданным.
Увы, Европейское сообщество сделало прямо противоположное. Вместо того чтобы открыть двери для бывших коммунистических государств — за исключением Восточной Германии, которая присоединилась к Западу, не спросив его разрешения, — их оставили один на один с демпинговыми ценами ЕСХП и мелочной системой торговых квот. Спустя 12 лет после крушения коммунистической системы Польша, Венгрия, Чешская Республика и иже с ними все еще ожидают своей очереди.
Расширение Сообщества на восток, которое традиционно привлекало британцев и немцев, всегда вызывало значительно меньше энтузиазма у французов и государств юга Европы. Особой тайны из причин этого никто не делает. Пытаясь помочь бывшим коммунистическим странам создать эффективные экономические системы по западному образцу, правительства Великобритании рассчитывали на то, что, пользуясь жаргоном ЕС, «расширение» будет происходить при отказе от «углубления». В случае увеличения числа членов до 27 (с учетом всех стран-претендентов) создание федеративного сверх-государства, на наш взгляд, становится совершенно невозможным. Разногласия и потенциальные конфликты между членами при этом будут слишком велики.
Для немцев расширение на восток привлекательно с другой стороны и отражает другие геополитические интересы. В документе XДС/ХСС под названием «Размышления о Европе) от 1 сентября 1994 года они определены следующим образом:
Единственную возможность предотвратить возврат к нестабильной довоенной системе, где Германия оказывается на границе между Востоком и Западом [довольно оригинальное изображение Третьего рейха в тридцатые годы!], дает интеграция центрально и восточно-европейских соседей Германии в европейскую послевоенную систему и налаживание широкомасштабного сотрудничества с Россией… Если европейская интеграция не будет развиваться, соображения собственной безопасности могут вынудить или подтолкнуть Германию к самостоятельной стабилизации Восточной Европы традиционным путем (курсив автора).
В противоположность этому французы не ищут друзей или клиентов в Восточной Европе за исключением, в какой-то мере, Румынии. Франция, а в еще большей степени Греция, Испания и Португалия, крайне озабочены тем, как скажется принятие новых членов со значительным и примитивным аграрным сектором на ЕСХП и тех привилегиях, которые она им дает.
Пока немцы приветствуют вступление бывших коммунистических стран в Союз, этот процесс, хотя и черепашьим шагом, но все же идет. Вместе с тем в последнее время в Германии стали появляться признаки сопротивления расширению. Германский комиссар ЕС по вопросам расширения Гюнтер Ферхойген, например, заявил, что в Германии следует провести референдум, прежде чем продолжить расширение. Общественное мнение в стране, похоже, решительно против свободного притока товаров, услуг и, прежде всего, рабочей силы с востока. Заметнее всего враждебное отношение к приближающемуся приобретению полноправного членства Польшей [267] .
Нынешнее британское правительство, по всей видимости, все еще поддерживает скорейшее расширение. Однако возникают сомнения, есть ли в такой политике смысл. Развитие событий в Европейском союзе в течение последнего десятилетия явно свидетельствует о том, что «углубление», т. е. настойчивое аккумулирование все большей власти европейскими институтами, позволяющей попирать национальные устремления и интересы, будет продолжаться и в дальнейшем независимо от масштабов «расширения» членства. Как видно из решений, принятых в Ницце, даже туманные перспективы расширения используются в качестве предлога для принятия мер, направленных на дальнейшую централизацию. Давняя же надежда Великобритании на то, что появление новых членов приведет к фундаментальному реформированию финансовой политики ЕС, в первую очередь ЕСХП, по всем признакам становится все более иллюзорной.