– Нет.
– Вы убили его?
– Я вывел его из игры. А, ты уже почти поправился, капитан?
Моркоу неуверенно поднялся на ноги и отдал честь.
– Извините, что от меня было мало толку, сэр.
– Ты просто выбрал не самое удачное время для честной игры. Ну, как ты себя чувствуешь? Поедешь с нами на коронацию?
– Э… Я хотел бы остаться здесь с Ангвой, если не возражаете, сэр. Нам надо о многом поговорить. Многое… э… сделать.
Это была первая коронация, на которой присутствовал Ваймс. Он ожидал, что она будет… несколько более необычной. Больше похожей на триумф.
На самом деле церемония была весьма унылой, правда масштабно-унылой. Унылость была доведена тысячелетней историей до совершенства; у нее даже появился какой-то торжественный лоск, который, как правило, появляется даже на глубоко въевшейся грязи, если ее долго-долго полировать. Потом эту унылость чуть обстучали молотом и придали форму церемонии.
А еще всякая коронация – это серьезное испытание на емкость вашего мочевого пузыря.
Гномы по очереди зачитывали пассажи из древних свитков. Потом зазвучали отрывки, чем-то напоминающие Кобольдский цикл, и Ваймс уже было подумал, что их ждет очередная опера, но, к счастью, чтение продолжалось не более часа. Затем другие гномы что-то читали. В определенный момент королю, который одиноко стоял в озаренном свечами круге, поднесли кожаный мешок, небольшой горный топор и рубин. Ваймс не уловил смысла подношений, но, судя по дружному шуму, все они имели огромное значение для тысяч стоявших за королевской спиной гномов. Тысяч? Да что там, десятков тысяч! Амфитеатр был битком набит гномами, вплоть до самых верхних ярусов. А может, их были сотни тысяч…
…Тогда как сам Ваймс сидел в первом ряду. Их, четверых, просто привели сюда и усадили. Никто при этом не произнес ни слова, хотя личность Детрита явно привлекла некоторое внимание. Со всех сторон их окружали длиннобородые и богато одетые гномьи старейшины.
«Кого-то чему-то пытаются научить, – подумал Ваймс. – Интересно, кому предназначается этот урок?»
Наконец внесли Лепешку, маленькую и серую. Тем не менее огромные носилки, на которых она покоилась, несли двадцать четыре гнома. Затем Лепешку с величайшим почтением водрузили на табурет.
Ваймс почувствовал, что атмосфера в пещере разом изменилась. «В ней нет никакой магии, никакой истории, – подумал он. – Готов поставить все свое жалованье, ее отлили из той же самой резины, что шла на изготовление „Сонки-Сверхзащита-Для-Всей-Семьи“. Вот такое почтение было оказано вашей святой реликвии…»
Снова начались чтения, но на сей раз докладчики закруглились довольно быстро.
Затем гномы, принимавшие участие в бесконечной и совершенно загадочной церемонии, ушли, оставив в центре пещеры короля, выглядевшего маленьким и одиноким, как сама Лепешка.
Гном окинул взглядом толпу. Естественно, он никак не мог разглядеть Ваймса – в таком полумраке да еще среди тысяч собравшихся, – хотя могло показаться, что на какой-то миг внимание короля задержалось на гостях из Анк-Морпорка.
А затем король сел.
Раздался вздох. Он становился все громче и громче, пока не превратился в ураган, составленный из дыхания целого вида. Он отражался эхом от каменных стен, пока не заглушил все остальные звуки.
Даже Ваймс проникся торжественностью ситуации. Он с некоторым страхом ждал, что Лепешка с секунды на секунду взорвется, развалится или раскалится докрасна. «Вот уж глупость, – возмущалась циничная, но заметно уменьшившаяся часть его „я“. – Ведь это же подделка, липа, нечто сделанное в Анк-Морпорке на заказ и уже стоившее жизни нескольким людям. Эта Лепешка ненастоящая! Она никак не может быть настоящей!»
Но, услышав всеобщий вздох, Ваймс вдруг понял: и все-таки она настоящая – для всех тех, кому необходимо было верить и чья вера была настолько сильна, что делала истину отличной от факта. Для всех собравшихся здесь гномов вчера, сегодня и завтра Лепешка была самой вещью и вещью в себе.
Уже почти добравшись до леска, что под водопадом, Ангва заметила, что шаг Моркоу стал увереннее и крепче. Моркоу шагал быстро и легко, как будто не замечая веса лежащей на плече лопаты.
Снег был испещрен волчьими следами.
– Они не захотели оставаться, – сказала Ангва, углубляясь в лесок. – Его смерть потрясла их, но… волки всегда думают о будущем. Они стараются не помнить того, что осталось в прошлом.
– Везет же им, – заметил Моркоу.
– Просто они реально смотрят на вещи. Будущее для них заключается в следующей возможности поесть, в следующей встрече с опасностью. Твоя рука как, не болит?
– Ничуточки. Как новенькая.
Они нашли окоченевшее лохматое тело Гэвина у кромки реки. Моркоу вытащил его из воды, разгреб снег на покрытом галькой берегу и начал копать.
Через некоторое время он снял рубашку. Синяки на его теле уже почти прошли.
Ангва сидела, смотрела на воду и слушала удары лопаты о землю. Периодически, когда лопата натыкалась на корень дерева, Моркоу недовольно кряхтел. Потом она услышала, как что-то протащили по снегу, на некоторое время воцарилась тишина, после чего раздался шум песка и камней, сыпавшихся обратно в яму.
– Не хочешь сказать пару слов? – окликнул ее Моркоу.
– Ты слышал вой прошлой ночью. В подобных случаях волки воют, – ответила Ангва, по-прежнему глядя на воду. – Никаких слов тут не нужно.
– Тогда, может, просто помолчим?
Она резко повернулась.
– Моркоу! Ты не помнишь, что произошло прошлой ночью? Неужели тебя не волнует, кем я могу стать? Тебя что, совсем не беспокоит будущее?
– Нет.
– Но почему, черт возьми?
– Потому что оно еще не наступило. Нам пора возвращаться. Скоро стемнеет.
– А завтра что?
– Я хотел бы, чтобы ты вернулась в Анк-Морпорк.
– Зачем? У меня там нет будущего.
Моркоу пригладил землю на могиле.
– А здесь есть? Кроме того, я…
«Не смей говорить эти слова, – подумала Ангва. – Только не сейчас».
И вдруг они почувствовали присутствие волков. Волки крались, прячась за деревьями. Темные тени в тусклом вечернем свете.
– Они охотятся, – сказала Ангва, схватив Моркоу за руку.
– О, не волнуйся, на людей они не нападают. Если их не спровоцируешь.
– Моркоу?
– Да?
Волки подошли еще ближе.
– Я – не человек.
– Но вчера…
– Вчера все было иначе. Они помнили Гэвина. А сейчас я для них обычный вервольф…
Она увидела, что Моркоу внимательно следит за приближающимися хищниками. Шерсть у волков стояла дыбом. Они рычали. Шли как-то странно, боком, словно существа, чья ненависть с трудом пересиливала страх. В любой момент кто-то из них мог не выдержать, хрупкое равновесие нарушится, и тогда все будет кончено.