— Вот подлец, — не сдержался Горбачев. — Я больше всех ему верил. Ему и Язову. Вы же это знаете.
Горбачев сказал, что поручает Шебаршину временно исполнять обязанности председателя КГБ. В три часа дня позвонил и сказал, что уже подписал соответствующий указ. До Шебаршина буквально несколько часов комитетом руководил первый заместитель председателя генерал-полковник Виктор Федорович Грушко. Утром ему в машину по спецсвязи позвонил Горбачев и приказал временно исполнять обязанности руководителя комитета, предупредил:
— Попрошу вас проследить, чтобы сотрудники не натворили глупостей.
Грушко заверил президента, что сделает все возможное. Виктор Федорович провел коллегию комитета и приказал отправить во все органы и войска Комитета госбезопасности шифротелеграмму с информацией о том, что директивы о поддержке чрезвычайного положения и деятельности ГКЧП утратили силу. Коллегия КГБ послушно приняла заявление с осуждением заговора, в котором только что участвовала.
Но Горбачеву уже сообщили, что генерал Грушко во время путча действовал рука об руку с Крючковым. Тогда выбор остановили на начальнике разведки Шебаршине. Он позвонил Грушко и предупредил, что теперь он исполняет обязанности руководителя КГБ.
Возможно, генерал Шебаршин и мечтал когда-нибудь занять главный кабинет на Лубянке, но вовсе не при таких обстоятельствах, когда судьба КГБ была под вопросом.
Начальник комендантской службы доложил, что толпа на площади собирается штурмовать здание КГБ.
— Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не применять оружия, — распорядился Шебаршин. — Закрыть все ворота и двери, проверить решетки. Будем обращаться к московским властям и милиции.
Из чужого кабинета на пятом этаже старого здания КГБ исполняющий обязанности председателя комитета поздно вечером 23 августа 1991 года бессильно наблюдал за тем, как снимают памятник создателю советских органов госбезопасности Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. Никто из чекистов, укрывшихся за крепкими железными воротами, не посмел защитить основателя органов государтвенной безопасности.
Леонид Владимирович Шебаршин родился в 1935 году в Москве, окончил школу в 1952 году. Как серебряного медалиста, его взяли без экзаменов на индийское отделение Института востоковедения. В 1954 году институт упразднили, студентов перевели в Институт международных отношений. Учился Шебаршин хорошо и на шестом курсе поехал в Пакистан на практику. После МГИМО его распределили в Министерство иностранных дел. Он сразу поехал работать в Пакистан. Начинал с должности помощника и переводчика посла.
Британская Индия в августе 1947 года распалась на два государства — Индию и Пакистан. Процесс разделения проходил крайне болезненно. Оба государства сразу оказались во враждебных отношениях и трижды воевали друг с другом. Не удалось прочертить линию границы так, чтобы обе страны остались довольны, поэтому произошло великое переселение народов. Мусульмане, индуисты, сикхи пересекали границы на поездах, грузовиках, автобусах и шли пешком, бросив все имущество. Каждая семья кого-то оставила — люди были слишком бедны или просто не решились бежать.
Индия стала союзником Москвы, а Пакистан сблизился с американцами. Индия воспринималась в нашей стране как союзник и друг, а Пакистан как государство, проводящее враждебную политику. А когда советские войска вошли в Афганистан, Пакистан превратился в базу моджахедов.
В феврале 1960 года советским послом в Пакистан был назначен известный дипломат и будущий заместитель министра иностранных дел Михаил Степанович Капица. Он был человеком самостоятельным и позволял себе фрондировать даже в отношениях с министром иностранных дел Громыко.
Сам Капица вспоминал, как во время разговора с Фам Ван Донгом, премьер-министром Вьетнама, Громыко предложил сделать паузу и вдруг спросил:
— Знаете ли вы, что такое обмен мнениями? — И сам ответил:
— Это когда товарищ Капица приходит ко мне со своим мнением, а уходит с моим. — И захохотал, довольный.
Капица тут же заметил, что бывает и наоборот.
— Но это редко! — откликнулся министр.
Под крылом Капицы Шебаршин быстро получил повышение — атташе, третий секретарь.
В то время в Москве выражали обеспокоенность военным сотрудничеством Пакистана с Соединенными Штатами. Начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба генерал армии Иван Александрович Серов рассказал Капице, что на территории Пакистана существует десять американских баз — опорный пункт возможной агрессии против Советского Союза.
В ответ на выраженное Капицей недовольство президент страны Айюб Хан спокойно объяснил советскому послу:
— На территории Пакистана нет американских военных баз. Давайте вместе с вами побываем на всех «базах», которые названы в нотах вашего Министерства иностранных дел, и вы в этом убедитесь.
Посол Капица, который повсюду ездил со своим помощником Шебаршиным, сам вскоре убедился: в Пакистане не было иностранных военных баз. По двустороннему договору об обороне американцы имели право лишь использовать пакистанские порты и аэродромы. Еще существовала станция глобальной американской системы радиорелейной связи, она была оснащена аппаратурой слежения за запуском в Советском Союзе ракет и спутников.
Откуда же взялась информация об иностранных военных базах? Ее, видимо, подбросила индийская разведка, чтобы настроить Советский Союз против Пакистана. А в Москве поверили.
Осенью 1962 года Леонид Шебаршин вернулся в Москву и получил назначение в отдел Юго-Восточной Азии Министерства иностранных дел. Работа в центральном аппарате показалась скучной. И тут как нельзя более кстати подвернулось лестное предложение перейти в КГБ. Шебаршин принял предложение с удовольствием.
«В Комитете госбезопасности, — писал Шебаршин, — к первому главному управлению издавна сложилось особое, уважительное, но с оттенком холодности и зависти отношение. Сотрудники службы во многом были лучше подготовлены, чем остальной личный состав комитета. Они работали за рубежом и, следовательно, были лучше обеспечены материально. Им не приходилось заниматься «грязной работой», то есть бороться с внутренними подрывными элементами, круг которых никогда радикально не сужался.
Попасть на службу в ПГУ было предметом затаенных или открытых мечтаний большинства молодых сотрудников госбезопасности, но лишь немногие удостаивались этой чести. Разведка была организацией, закрытой не только для общества, но и в значительной степени для КГБ».
Впрочем, отнюдь не все дипломаты изъявляли желание перейти в разведку.
Примерно в то же время такое же предложение получил другой молодой дипломат — Юлий Александрович Квицинский, который начинал свою карьеру в советском посольстве в Берлине.
«Никто из моих хороших друзей по разведке, — вспоминает Квицинский, — никогда не агитировал меня переходить на работу в их ведомство. Наоборот, все не советовали это делать, подчеркивая, что романтика деятельности разведчика — понятие весьма относительное».