Такое равновесие меня не устраивало. Нет времени. Нужно усилить нажим.
— Пусть я сдурел!.. — Мой жгучий поцелуй, больше похожий на укус вампира, впился ей в шею. Правая ладонь спикировала на ее грудь. — Пусть я безумец... Да, я безумец!.. Я весь горю единственным желанием...
Однажды я высидел у телеящика целую серию некой аргентинской «мыльной оперы» — сугубо в познавательных целях. Теперь наиболее дремучие фразочки телегероев и телегероинь показались мне в самый раз. Если Анну через две минуты не стошнит от этого пряного люля-кебаба пополам с острым чили, я в ней крайне разочаруюсь.
— ... Моя израненная душа, — простонал я, ощупывая застежки на ее блузке, — принадлежит только тебе... Я изнемогаю... Все эти годы я искренне старался заглушить свою любовь работой, но увы... Человек бессилен противостоять такому искусительному соблазну... Боюсь, мое сердце разобьется от тоски и одиночества...
На самом деле я конечно же боялся другого: ненароком зацепить локтем или коленом какой-нибудь ответственный рычаг, поднимающий вертолет в воздух. Навыков пилота у меня ноль. Поэтому приходилось быть страстным с оглядкой на технический прогресс.
— Какого еще одиночества?.. — Инфанта попробовала отвести мои цепкие пальцы. На ее лице возникли долгожданные симптомы отвращения ко мне. — Болек, ты ведь давно женат!..
— Да, я женат! — завыл я с надрывом латиноамериканского койота в период полнолуния. Рука моя достигла лифчика и испробовала его на ощупь. — Формально женат, но хочу я лишь тебя... Ночью, в супружеской постели, я вот уже много недель подряд называю жену твоим именем — Анна... Анна!..
Среди невозможного вранья, которое я успел нагромоздить за эти четверть часа, последнее было феноменальным бредом. Три или четыре месяца накануне выборов я вообще не ночевал дома, перейдя на казарменное положение. Ситуация того требовала.
— Пусти же, Болек!.. — Президентская дочь опять попыталась ослабить мой самцовский натиск.
— Не пущу! — прорычал я, возбужденно терзая ее лифчик.
Я очень надеялся, что получу по морде раньше, чем дело дойдет до трусиков. Анна — не такой человек, чтобы позволить насилие по отношению к себе. Насколько я знаю, своего второго мужа она выгнала вон, едва тот на нее замахнулся.
— Отстань от меня! — Инфанта уже вырывалась в полную силу, ненавидяще глядя на меня. — Ты сам псих! Я улетаю в Завидово, сейчас же! Где ваш пилот?..
Ну наконец-то, с облегчением сказал себе я. Давно пора. Теперь — финальный пассаж, чтобы все сладилось наверняка. Апофеоз.
— Никуда ты не летишь! — Одна моя рука рванула лифчик, а другая бесцеремонно полезла за пояс ее брюк. — Ты остаешься! К черту приказ Президента, я тебя не отпускаю! Я!.. Мы созданы для вечной любви... — Я сделал так, чтобы мои руки оказались заняты, а ее свободны.
Действуй же, Красная Шапочка, нетерпеливо подумал я. Давай, милая, у тебя карт-бланш. Врежь похотливому волку по первое число, чтоб неповадно было! Только умоляю: без членовредительства...
Бенннннц! — фейерверк разноцветных искр вспыхнул у меня перед глазами. Анна исполнила мое желание. В боксе такой мощный удар снизу вверх, по-моему, называется апперкотом.
Каких-то пять секунд назад я знал про такой удар лишь теоретически, по книгам. И вот получен живой практический опыт.
Взмахнув фалдами, я вылетел прочь из кабины и растянулся на пыльном асфальте. Будь я и вправду Железным Болеком (как меня здесь именуют за глаза), металлический звон от моего падения уже поднял бы на ноги всю охрану в Кремле. А так обошлось глухим шмяканьем наземь мешка с отрубями. Какое уж там железо! Подчиненные вечно нам льстят.
— Пошел вон! — раздалось из вертолета. В голосе Анны не было уже ничего, кроме презрения и обиды. — Ты просто грязное гадкое ничтожество! Видеть тебя не могу!..
Третье действие трагифарса о президентском чаде вплотную приблизилось к логическому концу. Порок побежден и уползает прочь. Добродетель победила и улетает далеко-далеко. Минимум два дня инфанта в Кремле не появится, а мне другого и не надо. Болеслав Матросов закрыл амбразуру собственным имиджем.
Потирая поясницу, грязное (вернее, пыльное) ничтожество встало с асфальта и сделало знак рукой невидимому пилоту «Аллигатора», дежурившему у окна второго этажа.
Скоро вертолетчик уже был внизу. Разыгрывалась сцена последняя: те же и пилот. Главное, чтобы Анна из кабины не увидела нас вместе.
— Маршрут вам уже сообщили? — спросил я бывшего майора, поскорее заводя его обратно в подъезд.
— Так точно. Спецобъект «Завидово», — кратко ответил новоиспеченный полковник. Он очень старался не смотреть на мои пыльный костюм и разбитую губу. — Квадрат А-9, сектор 18. Позывной для посадки — «Зебра».
— Слетаете без происшествий, будете отмечены, — посулил я вертолетчику. — Для опытного пилота, умеющего не болтать, новое ваше звание — тоже не потолок, запомните... Ну, с Богом!
Спустя полминуты «Белый Аллигатор» на пятачке двора загудел, закружил всеми своими лопастями, постепенно превращаясь в размытый полумираж, окантованный взбитой пылью и волной дрожащего теплого воздуха. Затем этот полумираж резко прыгнул в небо, окончательно пропадая из виду.
Еще несколько таких челночных рейсов, соображал я по пути к себе на этаж, — и экс-майор дорастет до генерал-полковника. И что же? Сразу начнет строить себе дачу в Жуковке, а после вообще забудет, как управлять вертолетом. Обыкновенная в России история...
Уже в лифте разбитая губа стала нещадно ныть и пухнуть. Против боли я почти не возражал: она помогала отвлечься от мерзости, только что мною учиненной. Но вот опухоль была некстати. В канун выборов лицо начштаба главного кандидата в президенты обязано иметь симметричный вид. Дабы лишний раз не радовать соперников.
— Ксения, быстрее лед и антисептик! — скомандовал я секретарше, распахивая дверь своей приемной.
Ксения в приемной была не одна. Вместе с секретаршей мне навстречу бросился знакомый субъект с бараньими глазами.
— Боже!.. — завопил он. — Болеслав Янович! Боже!..
Я пощупал языком разбитую губу. Неужели она так безобразно вздулась?
— Болеслав Янович!.. — Субъект выхватил из кармана бумажный листок. — Готово! Я обработал текстовку «Боже, царя храни!», как вы вчера просили. Успел даже на шесть дней раньше, чем вы назначили. В первой строке ритм слегка ломается, но можно подправить мелодию... Получилось три куплета и припев. А название будет такое: «Боже, храни Президента!» Как вам эта идея? Скажите, как?..
Идея была неактуальной, сам текст просто чудовищным. Убрать графомана с глаз долой я мог двумя способами — силой (кликнуть охрану) и хитростью. Второй путь мне показался короче.
— В названии есть слово «Бог», — вслух заметил я. — Ступайте и завизируйте у Патриарха.
У владыки в канцелярии сидят опытные крючкотворы. Волынку с визой они растянут на неделю как минимум. А мне и нужно-то всего полтора дня свободы.