— Они хотели продать героин за границу, это не наше дело.
— Хорошо, — сказал тот, — я посоветуюсь с Баширом.
Пьер потерял терпение.
— Тебе незачем советоваться с Баширом, если я приказываю тебе его выпустить!
Однако тот все-таки пошел к Баширу, пересказал весь разговор, но Башир велел держать торговцев наркотиками в тюрьме.
Пьер дулся на сына три недели. Он вообще часто бывал недоволен своим сыном. Пьер испытывал нечто вроде ревности — он был слишком стар, и власть уходила к молодому и полному сил Баширу.
Пьера нельзя было назвать чистоплюем, но он чувствовал себя старомодным, когда узнавал об очередной операции Башира. Башир устранил своего главного соперника среди христиан Дэни Шамуна в тот момент, когда их отцы обедали вместе и Дэни был уверен в своей безопасности. Пьер был возмущен, но не мог не признать, что операция была проведена идеально. Армия Башира стала реальной силой, остальным христианским вождям оставалось только присоединиться к нему.
Башир пользовался авторитетом отца, но следил за тем, чтобы отец не сказал ничего лишнего.
Башир однажды переводил Пьера в беседе с американскими конгрессменами, потому что отец не знал английского. Башир переводил так, как считал нужным. Когда один из конгрессменов, знавший французский, обратил внимание на то, что перевод не соответствует сказанному, Башир осадил американца:
— Простите, сэр, но я лучше знаю, что мой отец хочет сказать.
Башир устроил Кристи интервью со своим отцом. Пьер принял Кристину на террасе своего дома. Принесли кофе и печенье. Кристи нашла поведение Пьера забавным. Он словно не мог примириться с тем, что мир теперь интересуется не им самим, а его сыном.
Кристи спрашивала отца о сыне. Тот рассказывал только о себе.
Она спрашивала о том, когда в семье осознали, что у Башира есть качества лидера. Пьер рассказал о своей борьбе за освобождение Ливана от французской оккупации. Кристи интересовалась его мнением относительно слухов о том, что Башир хочет стать следующим президентом. Пьер рассказал о том, как он основал фалангистскую партию.
Самое любопытное, что на следующий день Башир заставил Кристи подробно пересказать её интервью с Пьером. В душе он все ещё был мальчишкой, который нуждался в одобрении отца.
Совещания в сирийском штабе были хуже партийных собраний у него дома. И на тех, и на других приходилось сидеть, тараща глаза на оратора. Разница состояла в том, что у себя на партсобраниях полковник Пьянков хотя бы понимал, что говорят выступающие.
На долгих и муторных совещаниях с сирийцами он совершенно терял нить разговора, хотя его переводчик — молоденький лейтенант из Дамаска, выпускник Института военных переводчиков, быстрым шепотом старательно излагал многословные и велеречивые выступления сирийских офицеров.
Пышные обороты восточных ораторов бесили Пьянкова. Он ненавидел евреев, и это объединяло его с сирийцами, но и самих сирийцев он презирал от души. Во-первых, за болтовню, во-вторых, за неспособность противостоять евреям.
Полковник Пьянков служил в штабе Московского округа противовоздушной обороны и надеялся на перевод в Западную или в Южную группу войск. Неожиданно в Десятом управлении Министерства обороны предложили Сирию.
Полковник немедленно согласился, хотя командировка была небезопасной и ехать надо было без семьи. Зато в Сирии хорошо платили, и жизнь была — с точки зрения комфорта — прямо-таки генеральской.
Ему предоставили полностью обставленный коттедж с холодильником, телевизором и видеомагнитофоном, машину с водителем. Утренние пробежки из-за жары он отменил, но много плавал в бассейне, а в Бейруте ходил ещё и в спортивный зал и чувствовал себя в наилучшей форме.
Поездка в Ливан была как бы неофициальной — по межправительственному соглашению он должен был находиться только на территории Сирии, но главный советский военный советник получил из Москвы санкцию на двухмесячную командировку полковника Пьянкова в Бейрут.
Израильские самолеты постоянно барражировали над позициями сирийцев в Ливане, и сирийцы хотели научиться их сбивать. Они доставили в Ливан пусковые установки ракет «земля-воздух», закупленные в Советском Союзе, и Пьянков помогал офицерам сирийских ПВО осваивать новую технику.
Учились сирийские офицеры не слишком рьяно. Обильные трапезы и молитвы занимали в их жизни больше времени, чем служба. Среди офицеров ПВО были выпускники советских военных училищ, понимавшие по-русски. Пьянков вовсю матерился, побывавшие в Союзе молодые офицеры, улыбаясь, слушали знакомые слова.
Ночное совещание в сирийском штабе затянулось, и полковник Пьянков решил заночевать прямо здесь.
В двенадцать ночи Дитер Рольник и его люди переместились на крышу. Сама по себе операция по переброске с крыши на крышу не сложна — в учебных лагерях они проделывали такие манипуляции десятки раз.
Ночь была безлунной, и их вряд ли успели бы заметить. Труднее всего избежать шума. Алюминиевый гарпун ударился о крышу с грохотом, и тут ничего нельзя было поделать. Но по крайней мере гарпун зацепился с первой попытки, и все пятеро быстро перебрались на соседнюю крышу.
Под крышей находились две комнаты. Двери были закрыты, но, прислушавшись, они поняли, что в обеих комнатах спали люди. Стараясь не шуметь, они спустились по деревянной лестнице вниз.
И оказались на этаже, где и ночью не прекращалась деятельность. В одной из комнат за неплотно прикрытыми дверями кто-то разговаривал, оттуда шел сигаретный дым.
Салим подобрался поближе. Остальные страховали его и держали под прицелом другие двери, чтобы никто не смог застать их врасплох.
Салим постучал в дверь. Сириец открыл и получил пулю в грудь. Затем раздался ещё один выстрел.
Глушитель вовсе не делает выстрел бесшумным. Кроме того, люди не умирают беззвучно. Один из сирийцев, падая, опрокинул стул. Рольник и Салим стали ждать, когда на шум выйдет кто-то из соседней комнаты, откуда тоже доносились голоса.
Два вооруженных человека один за другим выскользнули в темный коридор. Они ничего не увидели и ничего не успели понять. Люди Рольника прикончили их ножами — одним ударом, рассекающим горло, так что те даже не смогли позвать на помощь. На этом этаже находились одни командиры, а не бойцы, закаленные в постоянных схватках.
Один из сирийцев, оставшихся в комнате, увидев, что его товарищи как-то странно исчезли, пошел посмотреть, что же с ними приключилось. У него был автомат, но он не сумел им воспользоваться. Он и представить себе не мог, что ждет его в коридоре, и автомат держал небрежно в левой руке. Сириец был мгновенно убит, и тогда Рольник и другие ворвались в комнату, где находилось семь человек.
Салим сразу бросился на советского офицера, сидевшего на диване, и повалил его на пол. Рольник взялся за остальных. Он выпустил в сирийцев весь магазин своего автомата. Десятимиллиметровые пули разметали их по комнате.