И хотя Вудроу предоставил Джастину такую возможность, тот не заявил, что предположение это далеко от истины. Вот Вудроу и пришлось усилить напор. Наверное, где-то его подталкивало чувство вины.

— Они также утверждают, что Блюм поставил в ее палате раскладушку, чтобы спать рядом.

— Мы спали на ней вместе.

— Не понял.

— Иногда спал Арнольд, иногда — я. Менялись, в зависимости от рабочего графика.

— Ты не возражал?

— Возражал против чего?

— Того, что о них могли сказать, учитывая внимание, которое он ей оказывал… как выясняется, с твоего согласия, при том, что она вела себя здесь, в Найроби, как твоя жена.

— Вела? Она была моей женой, черт побери!

Вудроу не ожидал, что ему придется столкнуться с яростью Джастина, точно так же, как для него полной неожиданностью стала ярость Коулриджа. Ему хватало забот с собственной яростью, которую он пытался удержать под контролем. В саду ему удалось не повысить голос, потому что еще на кухне он снял часть напряжения, навалившегося на плечи. Но вспышка Джастина стала для него сюрпризом, громом с ясного неба. Он рассчитывал увидеть в глазах Джастина раскаяние, точнее, унижение, но никак не думал, что нарвется на вооруженное сопротивление.

— О чем ты меня, собственно, спрашиваешь? — полюбопытствовал Джастин. — Что-то я тебя не понимаю.

— Я должен знать, Джастин. Ничего больше.

— Знать что? Контролировал ли я свою жену?

Вудроу и хотел получить ответ, и давал задний ход.

— Послушай, Джастин… я хочу сказать, взгляни на происходящее с моей колокольни… хотя бы на мгновение, хорошо? Мировая пресса вцепится в это, как бульдог. Я имею право знать.

— Знать что?

— Чем еще занимались Тесса и Блюм? Что еще мы увидим в заголовках… завтра или в ближайшие шесть недель, — закончил он, с ноткой жалости к самому себе.

— Например?

— Блюм был ее гуру. Не так ли? Помимо всего прочего.

— И что?

— А то, что они разделяли идеи. Вынюхивали нарушения. Скажем, прав человека. Блюм стоял на страже… так? Или его люди. А Тесса… — он терял нить разговора, в чем Джастин совершенно ему не мешал, — …помогала ему. Вполне естественно. В сложившихся обстоятельствах. С ее блестящим юридическим образованием.

— Будь любезен уточнить, куда ты клонишь.

— Ее бумаги. Вот и все. Те самые, что ты собрал. Которые мы привезли сюда.

— А при чем тут они?

Вудроу взял себя в руки. «Я — твой начальник, слава богу, а не какой-то жалкий проситель. И нам пора уяснить, кто есть кто, не так ли?»

— Мне нужна твоя гарантия в том, что документы, которые она собрала… будучи твоей женой… с дипломатическим статусом… под крылышком посольства., будут переданы в Оффис. Собственно, исходя из этого в прошлый вторник я и повез тебя в твой дом. Иначе ноги бы, твоей или моей, там не было.

Джастин застыл. Пока Вудроу говорил, не шевельнул и пальцем, не моргнул. Подсвеченный сзади, оставался недвижим, как обнаженный силуэт Тессы.

— Другая гарантия, которую я хочу получить от тебя, самоочевидна.

— Какая другая гарантия?

— Твое молчание в этом деле. Что бы ты ни знал о ее действиях… проводимой ею агитации… ее так называемой гуманитарной миссии, которая вырвалась из-под контроля.

— Чьего контроля?

— Я говорю вот о чем. Если она рискнула задеть легитимную власть, на тебя распространяются те же правила конфиденциальности, что и на нас всех. Боюсь, это приказ с самого верха, — он хотел, чтобы фраза эта прозвучала шутливо, но они оба обошлись без улыбок. — Приказ Пеллегрина.

«Ты в хорошем настроении, не так ли, Сэнди? Учитывая, что времена сейчас нелегкие и ее муж живет в твоей комнате для гостей!» Джастин наконец заговорил:

— Спасибо тебе, Сэнди. Я признателен за все то, что ты для меня сделал. Благодарен за то, что позволил пожить в твоем доме. Но теперь я должен собрать ренту на Пиккадилли, где мне принадлежит дорогой отель.

И, к полному изумлению Вудроу, Джастин вернулся в сад, сел за стол рядом с Донохью и продолжил игру.

Глава 4

Британские полицейские оказались просто душками — слова Глории, а Вудроу если и не согласился с ней, то виду не подал. Даже Портер Коулридж, крайне скупо комментировавший свои встречи с ними, назвал их «на удивление цивилизованными, учитывая, что они — дерьмо». «А в чем они особенно потрафили всем, — об этом Глория доложила Элен из своей спальни, после того, как оставила их в гостиной во второй день бесед с Джастином, — так это тем, Эл, что они действительно хотят помочь, это чувствуется, а не причинить еще больше боли бедному Джастину. Этот мальчик, Роб, конечно, простоват, не мальчик — мужчина, ему лет двадцать пять! Что-то в нем есть от актера, и он так здорово поладил с местными полицейскими, с которыми им предстоит работать. А Лесли, между прочим, женщина, дорогая, вот уж кто удивил нас и показал, как мало мы знаем о нынешней Англии, одевается несколько старомодно, но, если закрыть на это глаза, я бы никогда не сказала, что образование, которое она получила, чем-то отличается от наше го. Разумеется, за исключением языка. Теперь никто не говорит так, как этому учили нас. Но зато в чужой гостиной она чувствует себя как рыба в воде, сдержанная, уверенная в себе, милая, с приятной улыбкой и пробивающейся в волосах сединой. Очень спокойная, не приходится думать о том, чем занимать ее, когда они дают Джастину возможность передохнуть…»

Единственная для Глории проблема заключалась в том, что она понятия не имела, о чем они говорили с Джастином, потому что не могла все время торчать на кухне, приникнув ухом к раздаточному люку. Не могла, особенно в присутствии слуг, не так ли, Эл?

Но о разговорах полицейских и Джастина Глория хотя бы знала, а вот об их общении с мужем — нет, потому что Вудроу не счел необходимым поставить ее в известность.

* * *

Общение это началось предельно вежливо. Полицейские сразу признали деликатность своей миссии, они не собирались будоражить белую общину Найроби. Вудроу в свою очередь пообещал всяческое содействие своих сотрудников и, по возможности, обеспечение всем необходимым, в частности транспортом и помещением для работы. Полицейские сказали, что будут держать его в курсе расследования, насколько позволят полученные ими инструкции. Вудроу не преминул указать, что все они служат одной королеве. И если Ее Величество предпочитает имена фамилиям, то почему бы им не последовать ее примеру?

— Мистер Вудроу, если вас не затруднит, охарактеризуйте в общих чертах работу, которую выполняет в вашем посольстве Джастин, — вежливо попросил Роб-мальчик, игнорируя предложение Вудроу.

Роб напоминал участника Лондонского марафона: ничего лишнего, одни только уши, колени, локти и колоссальная выносливость, решимость пробежать всю дистанцию до конца. Лесли представлялась Вудроу его старшей, более умной сестрой. Сама не бегала, но имела при себе сумку со всем необходимым, что могло понадобиться Робу на дистанции: йодом, таблетками соли, запасными шнурками для кроссовок. Впрочем, на самом деле в сумке лежали диктофон, запасные кассеты и блокноты для стенографирования.