— Лорбир в разговоре с вами упоминал Тессу?
— Когда я приезжала в Кению — нет.
— А когда?
— Он написал мне, что здесь есть женщина, жена английского дипломата, которая требует от «Три Биз» прекратить продажу «Дипраксы», шлет письма, требует встречи с руководством. Эту женщину поддерживает врач одного из гуманитарных агентств. Фамилии врача он не упомянул.
— Когда вы получили это письмо?
— На мой день рождения. Марк всегда помнит мой день рождения. Он поздравил меня и написал об английской женщине и ее любовнике-африканце.
— Он предполагал, что с ними может случиться?
— Он тревожился за нее. Написал, что она прекрасная и очень печальная. Думаю, его влекло к ней.
Джастин вдруг подумал о том, что Лара приревновала Марка к Тессе.
— А врач?
— Марк восхищается всеми врачами.
— Откуда он вам написал?
— Из Кейптауна. Он проверял, как «Три Биз» продает «Дипраксу» в Южной Африке, сравнивал с тем, что видел в Кении. Он уважал вашу жену. Храбрость — не сильная черта Марка.
— Где он с ней встречался?
— В больнице в Найроби. Она набросилась на него с претензиями. Он огорчился.
— Почему?
— Ему пришлось проигнорировать ее. Марк верит: если он кого-то игнорирует, особенно женщин, их это обижает.
— Тем не менее он сумел предать ее.
— Марк склонен к преувеличениям. У него богатое воображение. Говоря, что предал ее, он, возможно, выражался фигурально.
— Вы ответили на его письмо?
— Как всегда.
— Куда вы его отправили?
— По адресу, который дал мне Марк: абонентский ящик в Найроби.
— Он упоминал женщину по имени Ванза? В больнице Ухуру она лежала в одной палате с моей женой. Ванза умерла от «Дипраксы».
— Этот случай мне неизвестен.
— Я не удивлен. Все упоминания о ее пребывании в больнице исчезли.
— Такое возможно. Марк мне об этом рассказывал.
— Когда Лорбир приходил в палату моей жены, его сопровождала Ковач. Что Ковач делала в Найроби?
— Марк хотел, чтобы я вновь прилетела в Найроби, но в тот момент мои отношения с «КВХ» и больницей испортились. Они прознали о моем визите в Кению и уже угрожали уволить меня из больницы, на том основании, что я солгала насчет матери. Поэтому Марк позвонил Ковач в Базель, убедил прилететь в Найроби вместо меня и на месте разобраться в ситуации. Он надеялся, что она разделит с ним трудное решение и они оба убедят «Три Биз» изъять препарат. В отделении «КВХ» в Базеле поначалу не хотели отпускать Ковач в Найроби, но потом согласились, с условием, что ее приезд будет держаться в секрете.
— Даже от «Три Биз»?
— От «Три Биз» секретов быть не могло. Они держали руку на пульсе, да и Марк был их консультантом. Ковач провела в Найроби четыре дня, а потом вернулась в Базель, к преступнику-сербу и опере.
— Она написала отчет?
— То, что она написала, я бы не назвала отчетом. Меня учили, что научный отчет — это сбор, обобщение и анализ информации. В ее отчете науки не было. Только полемика.
— Лара.
— Что? — она вскинула на него глаза.
— Бирджит по телефону зачитывала вам письмо Лорбира. Его апологию. Его признание. Как бы он его ни называл.
— И что?
— Как вы воспринимаете это письмо?
— Как свидетельство того, что Марк никак не может искупить свои грехи.
— Какие грехи?
— Он — слабый человек, который ищет силу не там, где следует. К сожалению, именно слабые уничтожают сильных. Возможно, он совершил что-то очень плохое. Иногда он просто влюблен в свои грехи.
— Если бы вы захотели его найти, где бы вы искали?
— Мне нет необходимости его искать. — Джастин ждал. — У меня есть только абонентский ящик в Найроби.
— Вы мне его назовете? Ее депрессия усилилась.
— Я вам его запишу, — она открыла блокнот, что-то записала, вырвала листок, протянула ему. — Если бы я его искала, то спрашивала бы тех, кому он причинил вред.
— В пустыне?
— Может, и это фигуральное выражение, — агрессивные нотки уходят из ее голоса, как уже ушли из голоса Джастина. — Марк — ребенок, — объясняет она. — Он действует импульсивно, а потом реагирует на последствия, — на ее губах мелькнула улыбка, и улыбка у нее прекрасная. — Зачастую он очень удивляется последствиям.
— Кто или что дает ему импульс?
— Когда-то эта роль отводилась мне.
Джастин поднимается слишком быстро, с намерением сложить бумаги, которые она ему дала, и сунуть в карман. Голова у него идет кругом, к горлу подкатывает тошнота.
Он протягивает руку к стене, чтобы опереться, но Лара ее перехватывает.
— В чем дело? — резко спрашивает она, не отпуская его руку, пока он вновь не опускается на стул.
— У меня иногда кружится голова.
— Почему? У вас высокое давление? Вам не следует носить галстук. Расстегните воротник. Что вы так на меня смотрите?
Она прижимает ладонь к его лбу. На него наваливаются слабость и усталость. Она оставляет его, возвращается со стаканом воды. Он выпивает треть, возвращает ей стакан. Движения ее уверенные, но нежные. Он чувствует на себе ее взгляд.
— У вас температура, — с упреком говорит она.
— Возможно.
— Точно. У вас температура. Я отвезу вас в отель.
Это тот самый момент, о котором предупреждал инструктор на курсах безопасности. Момент, когда скука, безразличие или лень берут над тобой верх, а может, ты так устал, что тебе на все наплевать. Когда ты можешь думать только о том, как бы добраться до своего паршивого мотеля, плюхнуться в кровать и заснуть, а уж утром, на свежую голову, отправить тетушке Хэма в Милан толстую бандероль со всеми бумагами, полученными от Лары, включая и неопубликованную статью о побочных эффектах «Дипраксы», таких, как ухудшение зрения, кровотечение, слепота и смерть, а также записку с абонентским ящиком Марка Лорбира в Найроби и еще подробные сведения о планах на будущее, на случай, что какие-то силы, неподвластные твоему контролю, помешают их реализации. Тот самый момент, когда и совершаются ошибки, когда присутствие прекрасной женщины, такой же парии, как ты, стоящей рядом с тобой и добрыми пальцами прощупывающей твой пульс, не может служить поводом для несоблюдения основных принципов безопасности в оперативной деятельности.
— Вам нельзя показываться со мной, — вяло возражает он. — Они знают, что я здесь. Вам будет только хуже.
— Хуже уже некуда, — возражает она. — У меня везде сплошные минусы.