Лоуренсом звали портье. Ключ от ее автомобиля висел на большой серебряной подкове. Глядя на нее, Джерри вспомнил скачки в Хэппи Вэлли.
– Спасибо, Лоуренс, – нежно произнесла она и сверкнула улыбкой, которая будет преследовать беднягу всю ночь. – Джерри, здесь такие чудесные люди, – призналась она театральным шепотом по пути к парадному входу. – Подумать только, чего мы только в Лаосе не говорили о китайцах! Но здесь я поняла, что это самый чудесный, самый выдающийся и изобретательный народ на свете. – Она перешла на иностранный акцент непонятного происхождения. Должно быть, переняла его у Рикардо и подпускает иногда для шика. – Люди думают: Гонконг… сказочные магазины… не облагаемые налогом фотоаппараты… рестораны, но, если честно, Джерри, стоит только заглянуть чуть поглубже и увидеть истинный Гонконг и его народ… здесь есть все, чего только можно пожелать в жизни. Кстати, как тебе нравится моя новая машина?
– Так вот на что ты потратила прибыль от виски.
Он протянул руку, и она положила в нее ключи, чтобы он открыл ей дверцу. Так же без слов он дал ей подержать орхидеи. Полная луна, еще не поднявшаяся из-за черной громады Пика, сияла, как лесной пожар. Девушка села в машину, он вернул ей ключи и на сей раз почувствовал прикосновение ее руки. Это опять напомнило ему скачки в Хэппи Вэлли, он вспомнил, как Ко, отъезжая, поцеловал ее.
– Не возражаешь, если я поеду на заднем сиденье? – спросил он.
Она рассмеялась и распахнула заднюю дверцу.
– Так куда же ты едешь с такими роскошными орхидеями? Она включила зажигание, но Джерри мягко повернул ключ обратно. Лиззи удивленно взглянула на него.
– Малышка, – тихо сказал он. – Я не умею врать. Я змея, заползшая в твое гнездо, и, прежде чем везти меня куда-то, пристегни ремень и выслушай горькую правду.
Он тщательно все обдумал. Лучше всего произнести эти слова именно сейчас, чтобы ей не показалось, будто ей что-то угрожает. Она сидела на водительском кресле собственной машины, под освещенным козырьком собственного дома, в двадцати метрах от портье Лоуренса, и Уэстерби, чтобы ей было спокойнее, играл роль смиренного грешника.
– Наша случайная встреча не совсем случайна. Это во-первых. Во-вторых, как бы это помягче выразиться, мне дано предписание разыскать тебя и порасспросить о твоем покойном дружке Рикардо.
Она все еще рассматривала его, все еще чего-то ждала. На кончике ее подбородка Джерри заметил два шрама, довольно глубоких, похожих на следы от когтей. Ему стало интересно, кто и чем их оставил.
– Но Рикардо мертв, – пробормотала она, пожалуй, чересчур поспешно.
– Разумеется, – успокоил ее Джерри. – Какие могут быть вопросы? Однако моей газетенке стало известно из первых рук, или, как любит говорить начальство, «с пылу с жару», что Рикардо жив, а моя работа – потакать их прихотям.
– Но это полная чушь!
– Согласен. Полная чушь. Они выжили из ума. Утешительная награда – две дюжины изрядно помятых орхидей и лучший обед в городе.
Она отвернулась и смотрела куда-то вдаль через ветровое стекло. Фонарь над головой ярко освещал ее лицо, и Джерри стало интересно, каково это – обитать в таком красивом теле Нелегко, наверно, двадцать четыре часа в сутки держаться на достойной его высоте. Серые глаза Лиззи приоткрылись чуть шире, и у него возникло сильное подозрение, что ему предлагается заметить, как блестят слезы у нее на глазах и как дрожат руки, сжимающие руль.
– Прости, – пробормотала она. – Просто… когда любишь человека… отдаешь ему все… а он умирает… а потом, однажды вечером, ни с того ни с сего…
– Извини, – сказал Джерри. – Мне очень жаль. Она завела машину.
– А почему тебе должно быть жаль? Если он жив, это очень хорошо. Если умер, ничего не изменилось, В любом случае мы ничего не теряем. – Она засмеялась. – Рик всегда говорил, что его невозможно уничтожить.
«Словно воруешь у слепого нищего, – подумал он. – Нельзя ее отпускать просто так».
Она вела машину умело, но напряженно. Он догадывался – она как-то вдохновляла на догадки, – что она сдала экзамены совсем недавно и что в награду за это ей подарили машину. Ночь стояла необычайно тихая. Они спустились в город. Гавань лежала, сверкая огнями, как идеально гладкое зеркало посреди открытой шкатулки с драгоценностями. Они обсудили, куда ехать дальше. Джерри предложил податься на Полуостров, но она покачала головой.
– Ладно. Поедем сначала выпьем, – заключил он. – Давай сметем все стены!
К его удивлению, она протянула руку и пожала ему запястье. Он вспомнил Кро. Она так со всеми себя ведет, говорил он.
Его не покидало ощущение, что этой ночью она сбросила все оковы. Он вспомнил, как забирал из школы Кэт, свою дочь, когда та была еще ребенком, и как они придумывали массу всяких интересных дел, чтобы день казался длиннее.
В темном диско-баре в Коулуне они пили «Реми Мартен» со льдом и содовой. Он догадался, что это любимый напиток Ко и что она привыкла составлять ему компанию. Было рано, в баре сидело человек двенадцать, не больше. Музыка гремела на полную катушку, приходилось кричать во все горло, чтобы расслышать друг друга. Она ни разу не упомянула Рикардо. Она предпочитала слушать музыку, откинув голову назад. Иногда она брала Джерри за руку, один раз положила голову ему на плечо, рассеянно поцеловала и выплыла на середину бара, чтобы в одиночку исполнить медленный танец. Она танцевала с легкой улыбкой, закрыв глаза. Мужчины позабыли своих девушек и раздевали ее глазами, а официанты-китайцы каждые три минуты приносили свежие пепельницы, чтобы взглянуть на ее ноги. Через полчаса, выпив два бокала, она объявила, что питает глубокую страсть к Дюку и к джазу, и они вернулись на Остров, в местечко, где, как было известно Джерри, живой филиппинский оркестр весьма неплохо подражает Эллингтону. «Кэт Андерсон – лучшая вещь на свете после нарезанного кусочками хлеба», – заявила она. Слышал ли он Армстронга и Эллингтона вместе? Правда, они величайшие из великих? Заказав еще «Реми Мартен» она спела ему «Настроение цвета индиго».
– Рикардо танцевал? – спросил Джерри.
– Танцевал ли он? – тихо откликнулась она, притопывая ногами и слегка прищелкивая пальцами в такт мелодии.
– Мне казалось, Рикардо прихрамывал, – возразилДжерри.
– Это ему не мешало, – ответила она, все глубже погружаясь в музыку. – Я никогда к нему не вернусь, сам понимаешь. Никогда. Эта глава закрыта. И закрыта навсегда.
– Где он это заработал?
– Что, танцы?
– Нет, хромоту.
Она нажала пальцем на воображаемый спусковой крючок и выстрелила в воздух.
– То ли на войне, то ли сердитый муж попался, – грустно улыбнулась Лиззи.
Джерри заставил ее повторить, и она наклонилась, едва не прижимаясь губами к его уху. Она знала новый японский ресторанчик, где подают фантастическое мясо из Кобе.
– Расскажи, откуда у тебя эти шрамы, – попросил он по дороге. Он тронул себя за подбородок. – Слева и справа. Чем это тебя?