– Полагаю, вам нужно прочитать вот это, – твердо сказал Гиллем, указывая на послание.
– Следующим шагом Уэстерби должен стать Маршалл. Нельзя ослаблять давление, – продолжал Смайли.
Он взял наконец листок со стола и протянул его к свету. Затем прочитал его, приподняв брови и полузакрыв глаза. Прочитал, как всегда, дважды. Выражение лица не изменилось. Те, кто сидел рядом, говорили, что оно просто застыло.
– Благодарю, Питер, – тихо произнес Смайли и положил бумагу на стол. – И благодарю всех присутствующих. Конни и Док, вы можете остаться. Остальным этой ночью желаю хорошо выспаться.
У тех, кто был помоложе, это пожелание вызвало здоровый смех: было уже далеко за полночь.
Рядом с Джерри, притулившись к вытянутой ноге, спала девушка с верхнего этажа, худенькая смуглая куколка; оранжевый свет, льющийся с промоченного дождем гонконгского неба, не оставлял на ней ни единого пятнышка. Она похрапывала, запрокинув голову, а Джерри смотрел в окно и думал о Лиззи Уэрдингтон. Он вспоминал отметины от когтей у нее на подбородке и в который раз спрашивал себя, кто же их оставил. Он думал о Тиу, представлял его в роли ее тюремщика и повторял прозвище лошадиный писака», пока не разозлил себя окончательно. Он спрашивал себя, долго ли еще придется ждать и появился ли наконец у него хоть малейший шанс наладить с ней отношения. Это было все, о чем он просил: всего один шанс. Девушка пошевелилась и затихла. Из-за соседней двери доносилось привычное клацанье: участники партии в маджонг перед началом игры промывали косточки.
Поначалу девушка не то чтобы неподобающе быстро ответила на ухаживания Джерри – он уже несколько дней заваливал ее почтовый ящик потоком страстных записок, – просто ей нужно было оплатить счета за газ. Официально она принадлежала некоему бизнесмену, но в последнее время его посещения становились все реже и реже и наконец прекратились совсем. Это привело к тому, что она уже не могла позволить себе ни визит к прорицателю, ни партию в маджонг, не говоря уже о модной одежде, к которой она привыкла в далекие дни, когда снималась в фильмах о кун-фу. Поэтому она и уступила, но подоплека тут была чисто финансовой. Больше всего она боялась, что кто-нибудь узнает, что она ублажает гнусного «куайло», и поэтому, чтобы спуститься на один этаж, девушка надевала полное уличное облачение: коричневый плащ с заграничными латунными пряжками на погонах, желтые пластиковые боты и пластиковый зонтик, разрисованный красными розами. Все это сейчас валялось на паркетном полу, как доспехи на поле битвы, а она спала, охваченная благородной усталостью, как воин, исчерпавший силы в сражении. Поэтому, когда зазвонил телефон, она откликнулась лишь сонным ругательством на кантонском диалекте.
Джерри поднял трубку, лелея безумную надежду, что, может быть, это Лиззи, но ошибся.
– Скорей вали сюда. – Это был Люк. – И Стаббси будет тебе благодарен по гроб жизни. Живей. Сделаешь карьеру – скажи мне спасибо.
– Куда это – сюда? – спросил Джерри.
– Вниз, бестолочь.
Он перекатил девушку со своей ноги на пол, но она так и не проснулась.
Дождь застал всех врасплох. Дороги блестели, вокруг луны сверкало яркое кольцо. Люк вел машину так, словно ехал на джипе: на высоких передачах, резко переключая их на поворотах. В машине витали пары виски.
– Так что ты раздобыл, скажи, Христа ради? – потребовал Джерри. – Что происходит?
– Черт знает что. А пока заткнись.
– Не хочу я черт знает чего. Мне и так хорошо.
– Этого захочешь. Говорю тебе, захочешь.
Они ехали к туннелю через гавань. Сбоку неожиданно возникла стайка велосипедистов с погашенными фарами, и Люку, чтобы не столкнуться с ними, пришлось выехать на среднюю полосу.
– Ищем какую-то огромную стройку, – сказал Люк.
Их обогнала сверкающая огнями патрульная машина. Люк решил, что их собираются остановить, и опустил стекло.
– Мы пресса, слышите, идиоты? – завопил он. – Мы звезды, понятно?
Патрульная машина проехала мимо. Внутри они заметили сержанта-китайца, его напарника, шофера и величественного вида европейца, который восседал на заднем сиденье, словно мировой судья. Впереди, с правой стороны от проезжей части, показалась обещанная стройка. Клетка из желтых брусьев и бамбуковых лесов кишела потными кули. С кранов, мерцая дождевыми каплями, словно плети, свисали тросы. Свет прожекторов поднимался с земли и щедро рассеивался в тумане.
– Смотри внимательно, тут поблизости должен быть невысокий домик, – велел Люк, сбавляя скорость до шестидесяти километров в час. – Белый. Ищи белый домик.
Джерри быстро нашел и показал его Люку. Двухэтажное здание, покрытое мокрой штукатуркой, не выглядело ни старым, ни новым. Вход окружали заросли шестиметрового бамбука, рядом стояла машина «скорой помощи». В открытой машине, развалясь и покуривая, сидели три шофера. Они с любопытством следили за полицейскими, которые носились по двору, словно от них требовалось подавить мятеж.
– Он дает нам час форы.
– Кто?
– Рокер. Рокер дает. А ты думал кто?
– Почему?
– Полагаю, чтобы меня порадовать. Он меня любит. И тебя тоже. Он велел обязательно привезти тебя.
– Почему?
Дождь лил не переставая.
– Почему да почему? – яростно передразнил Люк. – Поторапливайся лучше!
Бамбук вымахал даже выше стен. В его зарослях, бряцая цимбалами, укрылась пара монахов в оранжевых одеяниях. Третий держал зонтик. Кругом стояли палатки, увитые цветами – больше всего было ноготков, – и катафалки. Откуда-то доносился размеренный речитатив. В парадном вестибюле было сыро, как в болоте посреди джунглей, и воняло формальдегидом.
– Специальный агент Большого My, – сказал Люк.
– Пресса, – сказал Джерри.
Полицейский кивнул, даже не посмотрев на удостоверения, и пропустил.
– Где же старший инспектор? – спросил Люк.
От запаха формальдегида кружилась голова. Их вел молодой сержант. В комнате за стеклянной дверью сидели человек тридцать стариков и старух. Большинство в пижамах. Они флегматично ждали, как припозднившиеся пассажиры ждут ночного поезда. Не отбрасывя теней, светили неоновые лампы, жужжал электрический вентилятор. Один из стариков прочистил горло и сплюнул на зеленый кафельный пол. Никто не плакал. Штукатурка запотела и покрылась каплями влаги. Увидев великанов-«куайло», они застыли в почтительном изумлении.
Кабинет патологоанатома был выдержан в желтых тонах. Желтые стены, желтые закрытые жалюзи. Кондиционер не работал. Тот же зеленый легко отмывающийся кафель.
– Ну и вонь, – сказал Люк.
– Почти как дома, – согласился Джерри.
«Лучше бы военные действия, – подумал Джерри. – О войне писать проще».
Сержант велел подождать и прошел вперед. Они услышали скрип столика на колесах, приглушенные голоса, лязгнула дверца холодильника, зашелестели резиновые подошвы. Рядом с телефоном лежал том «Анатомии» Грея. Джерри перелистал страницы, проглядел иллюстрации. Люк уселся на стул. Ассистент в коротких резиновых сапогах и рабочем комбинезоне принес чай. Белые чашки с зеленым ободком, монограмма Гонконга, увенчанная короной.