В штаб армии прибыла комиссия, назначенная командующим фронтом Жуковым, «для расследования и привлечения к ответственности виновных, допустивших овладение противником Волоколамском».
Появление комиссии в такой обстановке возмутило Рокоссовского до глубины души. «Мы оценили этот жест как попытку заручиться документом на всякий случай для оправдания себя, так как командующий фронтом не мог не знать, в какой обстановке и при каких условиях противник овладел Волоколамском».
Рокоссовский не знал, что грозило самому Жукову, которого Сталин в случае падения Москвы не колеблясь сделал бы козлом отпущения. В истории обороны Москвы октябрь был самым страшным месяцем. Возникла реальная опасность, что немцы ворвутся в столицу. Итогом октября стало то, что линия фронта стабилизировалась. Пружина сжалась.
В первых числах ноября Сталин потребовал от Жукова нанести два контрудара, чтобы сорвать новое наступление немцев. Георгий Константинович пытался возразить: нельзя тратить последние резервы, нечем будет держать оборону Москвы.
Но Сталин не стал его слушать, просто повесил трубку. Он соединился с членом военного совета Западного фронта Булганиным и угрожающе сказал:
— Вы там с Жуковым зазнались. Но мы и на вас управу найдем!
Рокоссовский вспоминал с раздражением, как от Жукова пришел приказ нанести удар по волоколамской группировке противника. Сил не было, времени на подготовку тем более. Дали одну ночь. Рокоссовский просил добавить время на подготовку. Жуков не дал. Как и следовало ожидать, пользы от непродуманных действий оказалось мало. Как только войска двинулись вперед, на них тут же обрушились немцы, пришлось немедленно отступать, чтобы не попасть в окружение.
Рокоссовский обижался на Жукова, не зная, что он исполнял приказ Верховного. А Сталин метался и в критической ситуации только мешал своим полководцам воевать.
Вообще говоря, странно было бы требовать от профессионального политика знания военного искусства. Сталин не только академий, но и вообще никаких высших учебных заведений не оканчивал и в армии не служил. Так что укорять его в незнании оперативно-стратегического искусства было бы несправедливо.
Но Сталин мнил себя крупным стратегом. Он не просто взялся управлять войсками, не зная, как это делается, но фактически узурпировал военное руководство и лишил своих генералов самостоятельности. Когда он прислушивался к умным советам, его решения оказывались правильными. Когда руководствовался собственными представлениями, это заканчивалось для Красной армии большой кровью. Если бы вождь с самого начала войны не вмешивался в дела командования и Генерального штаба, потерь было бы меньше…
«В тяжелый момент упорной борьбы, когда противник с ожесточением рвался к Москве, — вспоминал Жуков, — Берия доложил Сталину, что немцы захватили деревни Дедово и Красную Поляну. Сталин, вызвав к телефону меня и Н.А. Булганина, изругав, как полагалось, приказал немедленно выехать мне в Дедово, а Н.А. Булганину в Красную Поляну и взять обратно эти деревни.
Наши попытки доказать невозможность в такой тяжелый момент бросать командный пункт и управление войсками фронта были встречены угрозой расстрела. И в то время, когда мы с Н.А. Булганиным брали эти деревни, не имеющие никакого значения, противник прорвал фронт в другом месте — в районе Наро-Фоминска, ринулся к Москве».
Упомянутый маршалом Жуковым член военного совета фронта Николай Александрович Булганин меньше всего подходил для роли полководца, организующего боевые действия. Сталин превратил членов военного совета в присматривающих за командующими.
В тридцатых годах Булганин возглавлял исполком Моссовета. В 1937 году Булганин, председатель Моссовета, выступал на первом всесоюзном съезде архитекторов с речью «Реконструкция городов, жилищное строительство и задачи архитектора». Городской голова с гордостью говорил:
— Когда мы ломали Иверскую часовню, многие говорили: «Хуже будет». Сломали — лучше стало. На Садовом кольце вырубили деревья, лучше стало, товарищи.
Стенограмма зафиксировала: в зале раздались аплодисменты. Еще в ноябре 1934 года в Москве взрывами снесли стену Китай-города, Сухареву башню, Иверские ворота. В тот момент казалось, что москвичи радуются переменам в городе. В процессе реконструкции Москвы вырубили деревья на Садовом кольце. При этом одновременно пропагандировался лозунг «озеленения» столицы.
Булганину пришлось объясняться по этому поводу на съезде архитекторов:
— Следующий вопрос наиболее пикантный, и я думаю, многие ждут, что я по этому поводу скажу, — это об озеленении (смех в зале). Мне говорили товарищи: хотелось бы послушать Булганина, как он выкрутится из этого положения (смех в зале, аплодисменты).
Булганин объяснил, что вырубка деревьев совершенно не противоречит озеленению:
— Вырубили деревья, и стало лучше, товарищи.
В зале опять раздались смех и аплодисменты…
Перед войной Сталин назначил Булганина председателем правления Госбанка и одновременно — для поднятия статуса — заместителем главы союзного правительства. А когда началась война, сделал членом военного совета Западного фронта. Военным человеком Николай Александрович не стал, даже в суровых условиях фронтовой жизни сумел неплохо устроить свой быт, поэтому подчиненные, особенно окопные офицеры, относились к нему пренебрежительно.
Один из, штабных офицеров, служивший в оперативном отделе одной из армий, через много лет после войны вспоминал, как его отправили с. докладом в штаб фронта:
«К начальнику штаба фронта я попал сразу после приезда с аэродрома. Через пять минут после прихода в блиндаж я уже был у Жукова. Напротив, к члену военного совета фронта Булганину можно было попасть только на следующий день.
Меня поразил тогда различный по численности обслуживающий персонал у трех военачальников: у начальника штаба фронта Соколовского в приемной сидел один адъютант, у Жукова — адъютант и офицер, а у Булганина сидело человек пять политработников высокого ранга, два телефониста, личный повар, официант с подносом, который волновался, что остынут паровые котлетки, приготовленные специально для члена военного совета. Из разговора в приемной я узнал, что Булганин не кушает жареных котлет.
Срубленный саперами дом рядом с блиндажом Булганина был в два раза больше, чем у Жукова. При доме была внутренняя охрана, чего не было у Жукова…»
Полный авантюризм Адольфа Гитлера, его беспримерные наглость и самоуверенность помешали ему понять, что войну с Советским Союзом Германия выиграть не может.
Обширная территория, экономический потенциал и людские ресурсы Советского Союза были несопоставимы с немецкими. Население СССР в два с половиной раза превышало население Германии. Хотя десятки миллионов остались на оккупированной территории, все равно хватило мужчин, чтобы создать новую армию. Эвакуация промышленности на Восток и практически полный отказ от гражданского производства (плюс помощь, полученная от Соединенных Штатов по ленд-лизу) позволили снабдить Красную армию всем необходимым.