Да уж, трудновато было бы сыну кулака стать генералом армии. Детей кулаков в рабоче-крестьянскую армию вообще не брали…
Вот так разорили сельское хозяйство страны.
До раскулачивания и коллективизации Россия занимала в мире второе место по производству и экспорту сельскохозяйственной продукции. После — страна десятилетиями не могла прокормить собственное население.
Когда Сталина, разрушившего сельское хозяйство, именуют «эффективным менеджером» — это звучит как издевка…
А кто-то и по сей день восхваляет коллективизацию и колхозы, благодарит Сталина за подъем сельского хозяйства! Эта предельная аморальность — дескать, лес рубят — щепки летят — характерная черта сталинской системы.
Насильственное объединение крестьян в колхозы ввергло страну в состояние гражданской войны, утверждает Олег Хлевнюк. Голодные люди не давали вывозить хлеб. Крестьяне восставали по всей стране. В 1929 году в стране прошло 1300 мятежей — по четыре мятежа каждый день. В январе 1930-го в волнениях участвовало 125 тысяч крестьян. В феврале — 220 тысяч. В марте — около 800 тысяч…
Политбюро удержало власть над страной только благодаря террору. В 1930 году по делам, расследованным ОГПУ, было расстреляно больше двадцати тысяч человек. Провели мобилизацию в органы госбезопасности, в штат вернули бывших чекистов, которые ушли со службы, когда ВЧК (после Гражданской войны) преобразовали в ГПУ и аппарат сократили.
Разрозненные восстания крестьян едва не переросли в повстанческое движение по всей стране. Сталин запретил прибегать к помощи Красной армии в борьбе с восставшими, поскольку армия сама была крестьянской, и он боялся, что вчерашние крестьяне повернут оружие против власти.
Из деревни в армию шли пугающие письма — родители жаловались на налоги, на бедность, на хлебозаготовки, на то, что отбирают хлеб и скот.
«Письма из деревни в Красную армию, — докладывали особые отделы высшему руководству страны, — на девяносто процентов наполнены жалобами на тяжесть налогов и бесчинства власти, характерны следующие выдержки из писем: “Предсельсовета, коммунист, обращается с нами, как зверь, несмотря на то, что сам когда-то был дезертиром и бандитом” или “Вас там укрощают словами, а с ваших отцов за продналог последнюю шкуру дерут”».
В секретных «Обзорах политического состояния СССР», которые регулярно составлялись информационным отделом ОГПУ, говорилось об упаднических настроениях в Красной армии.
Северо-Кавказский военный округ
Письмо красноармейца 22-й дивизии гласит: «Налога ни черта не давайте. Если у вас лишнего хлеба нет, то и дела нет, а скотину продавать не имеют права. Так и говорите, что платить нечем, что хотите, то и делайте. А если что-нибудь конфискуют, тогда посмотрим. Этот номер не пройдет».
Красноармеец 28-й Горской дивизии: «Настроение красноармейцев плохое. Нам говорят, что наши семьи пользуются льготами, ни в чем не нуждаются. Оказывается наоборот — непосильный налог, для которого приходится последнюю корову или лошадь продавать. Мы ругаемся с политруками и командирами по этому поводу».
Сибирский военный округ
Красноармеец 21-й дивизии пишет домой: «Еще раз прошу вас налога не платить. Укажите, что ваш сын служит в Красной армии. Пусть тебя (брата) садят в тюрьму, но налога не давай. Дай мне только приехать, всех ваших партийных перебью за то, что дерут с нас шкуру. Я решусь на все. Пусть умру в тюрьме, но счастья мало будет всем комячейкам, которые сейчас занимаются живодерством».
Западный военный округ
Красноармеец 2-й дивизии, вернувшийся из отпуска, рассказывал, что «крестьян обирают вовсю и при нем у одной вдовы отобрали последнюю корову. Мы здесь живем, как на даче, а что творится с крестьянами — один ужас».
Красноармеец полковой школы той же 2-й дивизии заявил военкому: «Вы мне говорите, что делается во Франции и Англии. Мне это неинтересно. У моей матери взяли тридцать рублей налога. Ей пришлось продать последнюю корову, чтобы заплатить».
Московский военный округ
Красноармеец 17-й дивизии говорил товарищам: «Мы, товарищи, молчим. Нас дома грабят беспощадно, дерут продналог. Давайте сорганизуемся и возьмем у них этот налог, пока есть винтовки в руках». Несколько красноармейцев 6-й дивизии заявили, что «в случае войны они первые перейдут к белым».
В армии распространилось враждебное отношение к политрукам: «При царе нас опутывали законом Божьим в школах. Сейчас стали опутывать политруки, которые рисуют нам картины, что везде хорошо, а придешь домой — жрать нечего».
У многих возникало стремление вырваться из армии. Начались массовые случаи членовредительства. В Уральском военном округе красноармейцы вливали себе в уши бензин. Когда это приобрело массовый характер, врачи поняли, что происходит… В воинские части поступало множество телеграмм с извещениями о смерти отца — как повод для получения отпуска.
Политическое руководство страны регулярно получало обзоры писем, которые крестьяне отправляли своим детям в армию. Последовало усиление почтовой цензуры с тем, чтобы не всякое письмо попадало адресату. Настроения в армии весьма беспокоили руководителей страны. Председатель ОГПУ Менжинский запретил местным органам госбезопасности «опубликовывать какие бы то ни было материалы из работы органов ОГПУ, особенно о массовых операциях в связи с хлебозаготовками».
Но информация о раскулачивании все равно распространялась по стране. Могла ли власть положиться на армию, которую приходилось использовать для подавления крестьянских выступлений в разных частях страны?
В Красной армии вместо боевой учебы сделали упор на политзанятия. Из десяти часов рабочего времени красноармейца почти половину составляли политзанятия. Красноармейцы видели, что между рассказами политруков и реальной картиной жизни в стране мало общего. Они усваивали этот урок: нужно врать и приспосабливаться и нельзя говорить то, что думаешь.
Конфискация хлеба в деревне и сворачивание частной торговли привели к перебоям с продовольствием и в городах. Весной 1928 года по крупным городам прокатилась волна рабочих выступлений, громили магазины, избивали милицию. 15 мая 1928 года в Семипалатинске женщины ворвались в горисполком, требуя выдачи муки. Собралась пятитысячная толпа безработных, они требовали помощи. В апреле волнения начались в Ленинграде, в мае — в Москве.
Страдания людей не находили ни малейшего отклика у высшего руководства страны. Крупные партийные чиновники оторвались от реальной жизни и преспокойно обрекали сограждан на тяжкие испытания. Когда глава правительства Рыков предлагал купить хлеб за границей (причем это можно было сделать по низким ценам), чтобы накормить голодающий народ, члены политбюро решительно запротестовали.
Алексей Иванович Рыков призывал к разумной экономической политике. Он был противником ограбления крестьян, проходившего под лозунгом сплошной коллективизации и раскулачивания. В неприятии сталинской политики в деревне Рыков выступал вместе с двумя другими членами политбюро — главным редактором «Правды» Коминтерна Николаем Ивановичем Бухариным и лидером профсоюзов Михаилом Павловичем Томским.