А на Западе видели, что Сталин установил прокоммунистические правительства во всех странах Восточной Европы и свободными выборами там не пахнет. Но Америка и Англия вели Вторую мировую войну во имя свободы и демократии! Они не могли остаться равнодушными к судьбам восточноевропейских стран.
Союз западных демократий со сталинским режимом в военное время был вынужденным. Западные лидеры в большинстве своем понимали, что такое советская власть. Но исходили из того, что во имя борьбы с Гитлером можно объединиться с кем угодно. В своем кругу британский премьер-министр Уинстон Черчилль откровенно объяснил, почему сделал шаг навстречу Москве, когда Гитлер напал на Советский Союз:
— Если бы Гитлер вторгся в ад, я бы публично поддержал самого дьявола.
Западные демократии восхищались мужеством советского солдата. Красная армия несла на себе главную тяжесть войны против вермахта. Европейцы понимали, что своей свободой они обязаны советским людям, павшим на фронтах сражений.
Но многие в Англии и Соединенных Штатах все равно считали Сталина и Гитлера двумя главными преступниками в мире. Сторонники такой точки зрения исходили из того, что союз со сталинским режимом мог быть только временным. Бывший американский посол в Москве Уильям Буллит писал: «Президент Рузвельт думал, что в Кремле сидит джентльмен, а там сидел бывший кавказский бандит».
В разгар войны, 20 января 1944 года, известный историк академик Степан Борисович Веселовский записал в дневнике невероятно горькие строки:
«К чему мы пришли после сумасшествия и мерзостей семнадцатого года? Немецкий и коричневый фашизм — против красного. Омерзительная форма фашизма — в союзе с гордым и честным англосаксом против немецкого национал-фашизма.
Миллиона два белоэмигрантов в недоумении. Осоюзиться с опломбированным вагоном? Со Сталиным? Никогда! До такой низости белоэмиграция не дошла и к чести ее — не дойдет.
Все карты спутаны, над всем царит волевой авантюрист — проходимец без вчерашнего дня и без будущего. Рядовое быдло остается по-прежнему быдлом, навозом и пушечным мясом для авантюристов всех мастей».
Когда общий враг, Гитлер, был повержен, вновь встал вопрос: как относиться к Советскому Союзу, где существует жестокая диктатура? Заместитель начальника британского генерального штаба генерал-лейтенант Генри Паунал пометил в дневнике, что не может относиться к советским вождям как к союзникам: «Они убийцы».
22 мая 1945 года британский посол при польском правительстве в эмиграции сэр Оуэн О’Малли жаловался, что советское правление в Восточной Европе означает «чистки, аресты и расстрелы». Запад делал вид, что не замечает этого во имя сохранения единого фронта против нацистской Германии, но настало время менять политику. Советская система «такая же жестокая, как правление нацистов».
Американские политики и дипломаты не знали, что делать. Они все-таки надеялись объясниться и договориться со Сталиным. Все они, начиная с нового президента Гарри Трумэна, верили в личную дипломатию.
«Сталин самый могущественный и самый недоступный политик в мире, — писал новый американский посол в Москве Уолтер Беделл Смит. — Он отрезан от внешнего мира и изолирован от собственного народа. Он только циркулирует между Кремлем и своей дачей по тщательно охраняемому маршруту. Его личная жизнь окружена тайной. Американцы в Москве даже не знают, где живет Сталин…
Для большинства русских Сталин — это имя и символ, человек, которого они никогда не видели… Насколько нам известно, он никогда не гуляет по московским улицам и почти никогда не посещает заводы или колхозы. Сообщения о том, чем он занимается повседневно, не публикуются. Как и перечень гостей, которых он принимает.
Нам такая жизнь кажется странной. Даже работает Сталин в Кремле в другое, чем мы, время. Он работает после полудня и до утра, поэтому редкие встречи с иностранными дипломатами назначаются в промежутке от девяти вечера до полуночи.
Ночь была чистой и холодной, небо полно звезд, когда в половине девятого вечера 4 апреля 1946 года я покинул Спасо-хаус. Посольская машина с американским флагом везла меня по Арбату. Это самая охраняемая в мире улица, потому что этим маршрутом Сталин и другие члены политбюро ездили из Кремля на свои дачи…
Все военные в Кремле носят на боку кобуру с оружием. Меня встретил полковник, который улыбнулся и отдал честь. Меня провели через несколько комнат, в которых была охрана, пока мы не оказались в комнате, где за столом сидел низенький, лысый человек в возрасте с погонами генерала. Мне потом сказали, что это личный секретарь Сталина.
Меня ввели в комнату, в которой были Сталин, Молотов и Павлов, молодой приятный переводчик, который переводил в Тегеране, Ялте и Потсдаме. Сталин сел с противоположной стороны стола под портретами Суворова и Кутузова. Молотов занял место справа от Сталина. Он не принимал участия в разговоре, только два раза что-то коротко прошептал на ухо генералиссимусу».
Американский посол пытался объяснить Сталину, что Соединенные Штаты не представляют для него угрозы:
— Мы с большой скоростью демобилизуем наши вооруженные силы, что доказывает наши мирные намерения, и мы разоружались бы в большей степени, если бы можно было преодолеть нынешнюю атмосферу подозрений. США понимают стремление Советского Союза к безопасности. Беспокойство внушают методы. Создается впечатление, что советское правительство не собирается исполнять свои обещания не лишать соседние страны их прав и свобод…
Но посол не смог объяснить Сталину, почему американцы не принимают его политику. Или же советский вождь не захотел этого понять.
«Великоватый китель, который носил Сталин, — вспоминал американский дипломат Джордж Кеннан, — возможно, компенсировал недостаточную представительность его внешнего облика. Волевое лицо, несмотря на грубоватые черты, казалось даже привлекательным. Желтые глаза, усы, слегка топорщившиеся, оспинки на щеках придавали ему сходство со старым тигром, покрытым шрамами.
Сталин был прост в обращении, выглядел спокойным и хладнокровным. Неподготовленный гость мог не догадаться, какая бездна расчетливости, властолюбия, жестокости и хитрости скрывалась за этим непритязательным внешним обликом. Великое умение притворяться — часть его великого искусства управлять».
Последнюю попытку предпринял государственный секретарь Соединенных Штатов генерал Джордж Маршалл. Во время войны Сталин как-то сказал американцам:
— Я доверяю Джорджу Маршаллу как самому себе.
После успешной высадки в Нормандии Сталин наградил его орденом Суворова. Став госсекретарем, Маршалл отправился в Москву. Он не терял надежды объясниться и разрешить главные противоречия между двумя державами.
На приемах произносились бесконечные тосты. Все было прекрасно — черная икра, осетры, фазаны, шампанское, Большой театр. Поздно вечером 15 апреля 1947 года госсекретаря принял Сталин. Вождь встретил Джорджа Маршалла словами:
— Вы совсем не изменились с нашей последней встречи, а я уже старик.