Так же убрали из Белого дома Евгения Максимовича Примакова. Когда глава правительства пришел с очередным докладом, Ельцин внезапно сказал:
— Вы выполнили свою роль. Теперь, очевидно, нужно будет вам уйти в отставку. Облегчите мне эту задачу, напишите заявление об уходе с указанием любой причины.
Ельцин и его помощники называли массу причин для увольнения Примакова. Кроме реальной — премьер-министр вел себя слишком самостоятельно. И глава правительства при Путине Михаил Михайлович Касьянов покинул свой пост по той же причине: претендовал на некую самостоятельность — хотя в значительно меньшей степени и исключительно в пределах своей компетенции…
Старые заслуги ничего не значат, когда речь идет о власти. Борьба за власть не заканчивается даже в тот момент, когда политик становится полновластным хозяином в стране. Уже рядом нет ни врагов, ни соперников. Только соратники и единомышленники. Так и от них приходится оберегать власть! Логика борьбы такова, что и соратники не нужны. Зачем держать рядом с собой людей, которые по привычке ведут себя на равных? Надо окружать себя теми, кто видит в тебе вождя, кто не сомневается в твоем превосходстве, кто с первого дня привык смотреть на тебя снизу вверх.
Почему в некоторых странах, куда при первой же возможности перебираются наши соотечественники, возможны коалиционные правительства? Почему президент вполне успешно сотрудничает с премьер-министром, который принадлежит к другой партии и часто является конкурентом, а то и злейшим противником?
Это возможно в политической системе, где партии и политики, конкурируя, завоевывают симпатии и поддержку избирателей. Они не смеют говорить от имени всей страны, поскольку выражают мнение лишь части общества. Следовательно, им приходится считаться друг с другом. Часто нужны голоса политических противников, и приходится убеждать их в своей правоте, идти на компромисс и принимать их требования. Так формируется культура учета чужого мнения. Все знают, что пришли к власти не навсегда — до следующих выборов. Но остается возможность вернуться — надо опять победить в борьбе за избирателей.
У нас иная система и иная мораль. У нас власть берут, не очень спрашивая избирателей, поэтому так страшно выпустить ее из рук. Второй раз к ней не подпустят. Дал слабину, позволил кому-то рядом набрать политический вес — и лишился всего. В нашей политической культуре конструкция тандема не работает. За последнее столетие не удалась ни одна попытка управлять страной в четыре руки.
И вот что характерно. «Левада-центр» показал: рейтинг Медведева почти догнал путинский. Его поддерживали как путинского человека. Едва пошли разговоры о том, что Дмитрий Анатольевич вроде как противостоит Путину, верные сторонники Владимира Владимировича его покинули.
В одном из посланий парламентариям президент Медведев, процитировав знаменитую стихотворную строчку Самуила Маршака, заметил, что государству не следует быть «владельцем газет, пароходов».
Одно слово президента, даже, скорее, намек, — и журналистское сообщество взволновано: неужели власть откажется от принадлежащих ей средств массовой информации, продаст все частным владельцам, что создаст новую ситуацию в общественной жизни? И это после стольких лет методичного установления контроля над телевидением!
Маленькая революция?
И я вспомнил, как на недавнем телевизионном форуме услышал от проницательного коллеги поразившую меня фразу:
— Медведев у нас лидер оппозиции.
Различия между Путиным и Медведевым носят стилистический характер, но и этого оказалось достаточно для оживления политической жизни. Иные интересы, иная лексика более молодого человека, не отягощенного комплексами и цинизмом, уже породили ощущение альтернативы. Отметим еще и разные интересы окружения президента и премьера. В системе, где так много зависит от воли, характера и настроения одного человека, появление Дмитрия Анатольевича в Кремле создало силовое поле, в котором как минимум возникла реальная дискуссия на ключевые политические темы, расширилась территория свободы слова. Вот почему, как я понимаю, коллега — не без иронии, разумеется, — назвал Медведева лидером оппозиции…
На протяжении десятка лет активный средний класс был доволен — можно зарабатывать и наслаждаться жизнью. Процветающие люди не ощущают необходимости участвовать в политической жизни. Пока их не трогают, они сохраняют лояльность к власти. Но экономический кризис и некая политическая неопределенность заставили их встрепенуться и забеспокоиться: что происходит и куда идем?
Сегодня, думаю, не один я первым делом ищу на газетной полосе не новости, а мнения. Новостей-то сколько хочешь, информационный вал захлестывает. Мне же важно разобраться, что происходит и почему. Выискиваю на полосе авторов, которым доверяю. Предпочитаю знакомые имена — компетентных и неангажированных специалистов.
Можно, наверное, говорить об особенностях нашей ментальности. Или же о традициях? Англо-саксонская журналистика привычно делает упор на факт, русская или немецкая тяготеет к рассудительности. Потребность во «властителях дум» очевидна.
Необходимы дискуссии, столкновение мнений, споры, новые и неожиданные идеи. А наша интеллектуальная жизнь крайне скудна! Свежих мыслей маловато. И авторы — все те же! Люди, которые появились на газетной полосе в горбачевско-ельцинские годы. Новых не очень-то видно. Вот близкий мне пример. Идет военная реформа, которая представляется вполне разумной. Но выяснилось, что в нашей стране практически некому ее обсуждать. Уважаемая газета «Независимое военное обозрение» пригласила в редакцию специалистов (не состоящих на действительной военной службе), и они все уместились в одной комнате!
Осведомленных в секретах внутренней политики немногим более. Впрочем, вероятно, это не их вина. Как анализировать, не имея точной информации, готовности (и обязанности) чиновников рассказывать о своей работе?
Есть когорта журналистов, которые неплохо разбираются в тонкостях нашей системы, в том, как работает политический механизм. Они лично знают действующих лиц и многое могли бы объяснить. Но воздерживаются от излишней откровенности. Дорожат своим положением.
Если человек активно работает в журналистике, как правило, это означает, что его политические суждения приятны хозяину. В нашей нынешней жизни хозяин — это или сама власть, или люди (структуры), близкие к власти. Журналист, который пишет так, что владелец газеты (радиостанции или телекомпании) доволен, исполняется приятным чувством, что он трудится в полной свободе. Таким образом, он превращается в фанатичного сторонника системы, в которой ему хорошо работается. И его раздражают те, кто замечает, что свобода мнений существует прежде всего для людей, которые поддерживают господствующую точку зрения.
Критически мыслящие журналисты, напротив, удалены от власти. Они вправе предполагать. Но не могут знать. К источникам информации их не подпускают, считают «внутренним врагом».
Нонконформизм — стремление ставить под сомнение то, что кажется естественным и принято всеми без сомнения, то есть оппозиция всему сущему, — необходим критически мыслящему человеку как рыбе вода. В чем выражается политизация интеллигенции? В протесте против примитивного существующего порядка, в котором главное — деньги и власть. Правящие круги воспринимают такую точку зрения как вызов. «Критиканы», как говорят телевизионщики, лишаются эфира, то есть возможности публично выразить свою точку зрения. А в результате возникает ощущение бедности интеллектуальной жизни в стране, что в переломные моменты для России губительно.