К счастью, даже чудищу с Гремящей Тропы оказалось не под силу искалечить ее веселый, неунывающий нрав. Вот и сейчас Пепелюшка вся просияла, увидев кролика, свисающего из пасти Огнегрива.
— Свежатина?! — завопила Пепелюшка. — Это нам? Вот здорово! — И как нельзя кстати! — заворчала Щербатая, поднимаясь со своего места. — Мы всегда рады вкусненьким кроликам! Ты не представляешь, Огнегрив, с утра тут у нас перебывала чуть ли не половина племени! И у всех свои болячки, просто присесть некогда!
Огнегрив подошел к скале и положил кролика на землю возле целительницы. Щербатая тут же потрогала его лапой.
— Пожалуй, у него даже мясца немного осталось на костях, — нехотя признала она. — Вот что, Пепелюшка, бери ноготки и тысячелистник и отправляйся к Кривуле. И поторопись, а то я все съем! Если не будешь копаться, то, может, и тебе что-нибудь перепадет.
Пепелюшка весело замурлыкала, потерлась кончиком хвоста о спину Щербатой и скрылась в пещере.
— Как она тут? — негромко спросил Огнегрив. — Привыкла? Обжилась? — Все у нее хорошо! — отрезала старуха. — Нечего о ней беспокоиться, ясно?! — Огнегрив и сам хотел бы успокоиться, но не мог. Пепелюшка была его ученицей, и он не мог избавиться от чувства вины за произошедшее с ней несчастье. Как наставник, он обязан был сделать все, чтобы малышка не удрала без спросу на Гремящую Тропу!
Он снова вспомнил подробности того страшного происшествия. В тот день Коготь назначил Синей Звезде встречу возле Гремящей Тропы, но предводительница тяжело заболела и не могла пройти. В лагере почти не осталось воинов, Огнегрива целительница послала к Двуногим раздобыть немного целебной мяты для заболевшей Синей Звезды. Набрав мяты, Огнегрив пообещал на обратном пути сбегать и предупредить Когтя. Он строго-настрого наказал вездесущей Пепелюшке не высовывать носа из лагеря, но она не послушалась и сама побежала к Когтю. Несчастный случай произошел из-за того, что Коготь оставил свою метку слишком близко к краю Гремящей Тропы. Огнегрив подозревал, что он сделал это не случайно. Возможно, глашатай хотел заманить в ловушку саму Синюю Звезду! Распрощавшись с целительницей, Огнегрив вновь отправился на охоту. Тревожные мысли не отпускали его. Если подозрения верны, значит, появляется еще одна веская причина как можно скорее предать огласке преступление Когтя. Он обязан сделать это ради убитого Ярохвоста, ради выжитого из лагеря Горелого, ради искалеченной Пепелюшки! Но самое главное, он должен сделать это ради спасения племени, ради всех котов, которым угрожает безудержное властолюбие Когтя!
На следующий день после удачной охоты Огнегрив решил не откладывать до лучших времен визит в Речное племя. Ему не терпелось получить доказательства того, что Желудь погиб под обвалом.
Съежившись на краю леса, он не сводил глаз с замерзшей реки. Стояла тишина, лишь ветер изредка шелестел в зарослях сухого камыша, торчащего из толщи льда. Сидевший рядом с другом Крутобок настороженно принюхался. — Чую котов Речного племени! — прошептал он. — Запах старый. Думаю, можно спокойно перебраться на другой берег.
Огнегрив знал, что встреча с соплеменниками для него сейчас во много раз опаснее любого вражеского патруля. Коготь и так открыто подозревает его в измене. Если глашатай пронюхает, что Огнегрив рыскал по территории Речного племени, он просто порвет его на части!
— Хорошо, — шепнул он. — Пошли. Крутобок уверенно ступил на лед, тяжело припадая на лапы, чтобы не скользить. Огнегрив сначала поразился ловкости друга, но вовремя вспомнил, что Крутобок почти каждую ночь тайно перебирается через реку, чтобы встретиться с Серебрянкой. Он осторожно двинулся вслед за другом, со страхом ожидая, что лед вот-вот проломится под его лапами и он с головой обрушится в темную воду. За Нагретыми Камнями река служила естественной границей между Речным и Грозовым племенами. У Огнегрива шерсть поднялась дыбом от волнения и страха, на каждом шагу он испуганно оборачивался, чтобы убедиться, что за ним не подглядывают с собственного берега.
Добравшись до противоположного берега, коты бросились в заросли рыжего тростника и тщательно принюхались. Огнегрив видел, что его друг не на шутку напуган. Каждый мускул его тела дрожал от напряжения, желтые глаза лихорадочно всматривались в просветы между бурыми стеблями.
— Мы с тобой оба просто спятили! — прошипел Крутобок. — Ты сам взял с меня обещание, что я буду встречаться с Серебрянкой только у Четырех Деревьев, и что же теперь?! Сидим тут вдвоем, под самым носом у Речного племени! — Я все понимаю, — отозвался Огнегрив. — Но у нас нет другого выхода. Нам необходимо переговорить с кем-нибудь из Речного племени, а лучше Серебрянки мы все равно никого не найдем!
Он и сам был напуган ничуть не меньше Крутобока. Со всех сторон их окружали запахи Речного племени. Запахи были старые, но Огнегрив невольно вновь почувствовал себя домашним котенком, заблудившимся в страшном и незнакомом лесу.
Прячась в зарослях, коты начали потихоньку карабкаться вверх по склону. Огнегрив полз бесшумно, как на охоте, почти не отрывая живота от снега, и старался не думать о том, как ярко выделяется на белом снегу его огненно-рыжая шерстка. Запахи Речного племени стали сильнее — значит, лагерь должен быть где-то совсем близко. — Долго еще? — тихо спросил он у Крутобока. — Нет. Видишь впереди островок? Они приблизились к излучине реки. В этом месте она огибала территорию Грозового племени и разливалась вширь. Впереди виднелся небольшой островок, укрытый бурыми зарослями камыша. С его берега низко склонялись плакучие ивы, кончики их раскидистых ветвей до весны вмерзли в лед.
— Остров? — изумленно переспросил Огнегрив. — А как же они живут, когда лед тает? Неужели каждый раз плавают на берег?! — Серебрянка говорила, что там очень мелко, — пояснил Крутобок. — Но сам я никогда не был в лагере.
Через несколько шагов берег начал плавно подниматься вверх от тростниковых зарослей. На вершине склона темнели густые заросли утесника и боярышника, то там, то тут из-под снега выглядывали яркие кустики вечнозеленого остролиста. Но между спасительными кустами и тростниковыми зарослями лежала голая заснеженная земля. С первого взгляда было ясно, что на этом участке скрыться будет невозможно.
Крутобок пополз вперед, почти слившись с землей. Внезапно он замер, понюхал воздух и настороженно огляделся. Затем резко выскочил из тростника и понесся вверх по склону. Огнегрив бросился следом, утопая лапами в глубоком снегу. Достигнув кустов, они зарылись поглубже и замерли, переводя дыхание. Огнегрив весь дрожал, ожидая в любую секунду услышать над головой вой потревоженного патруля, но в лагере все было тихо. Тогда он плюхнулся на кучу сухих листьев и шумно вздохнул.
— Отсюда хорошо виден вход в лагерь, — сказал Крутобок. — Я тут частенько сидел, поджидая Серебрянку.
Оставалось лишь надеется, что серебристая кошечка не заставит себя долго ждать. Каждая лишняя минута, проведенная в этих кустах, увеличивала угрозу разоблачения. Огнегрив занял удобную наблюдательную позицию, с которой просматривался лагерь и были хорошо видны фигуры снующих туда-сюда котов. До боли в глазах всматриваясь в просветы между ветвями кустарника, он так увлекся наблюдением, что даже не заметил, как сзади к ним приблизилась незнакомая кошка. Он опомнился лишь тогда, когда опасность была уже в одном хвосте от их убежища. Кошка шла, не отрывая взгляда от мерзлой земли, в зубах у нее была зажата белка.