Позволив Берго отвести машину на стоянку, Бен Уинтроп окинул быстрым взглядом огромный дом, окруженный садом в несколько акров. Уже стемнело, и в саду горели фонари. Наметанный глаз опытного торговца недвижимостью тут же определил лакомый кусок. Горничная провела Бена в дом, и он стремительной походкой направился к Билли.
— Добро пожаловать, кузен Бен, — сказала Билли, пристально разглядывая его. — Не могу сказать, что твое лицо мне хорошо знакомо.
— Это вполне возможно. Дело в том, что мы никогда не встречались. Я из более позднего поколения Уинтропов.
Бен Уинтроп умеет владеть собой, думала Билли, представляя его Спайдеру. У ее кузена было худое и сильное лицо, худое и сильное тело, худая и сильная рука и подкупающе задумчивая улыбка, придающая несколько резковатым чертам особый шарм.
Няня спустилась по лестнице и принесла Хэла и Макса. Бен был достаточно чуток, чтобы не совать младенцам палец, на котором могли быть микробы. Избави боже, а вдруг им захочется сунуть этот палец себе в рот? Вместо этого он погладил их крошечные ножки с чувством, которого едва ли можно было ожидать от холостяка.
— У меня детей нет, но их чудесный запах производит на меня впечатление, которое невозможно описать словами, — сказал он, когда няня унесла сонных близнецов. — Я видел множество младенцев — все мои друзья плодятся, как сумасшедшие, — но до сих пор не встречал детей с таким магическим взглядом. На миг показалось, что мне заглянули в мозг и проверили его содержимое.
«Умный мальчик этот Бен Уинтроп. Точнее, умный мужчина», — подумала Билли и посмотрела на него с новым интересом. У кузена были высокий, перерезанный морщинами лоб, придававший ему вид интеллектуала, непокорные русые волосы, не подвластные всем стараниям парикмахера, длинный аристократический нос с тонкими, чувствительными ноздрями, решительный тонкогубый рот и внушительный подбородок. Серо-голубые глаза, менявшие оттенок, как зимнее море, казались искренними и вызывали инстинктивное доверие, хотя их обладатель едва ли его заслуживал. Бен был ниже Спайдера сантиметров на восемь-десять, едва достигал метра восьмидесяти, но хорошо двигался и прекрасно владел своим телом.
«Интересно, как выглядит его петушок, когда возбуждается?» — подумала Билли и тут же опомнилась. О господи, что это пришло ей в голову? Ей, настолько поглощенной Спайдером, что другие мужчины для нее просто перестали существовать? Возмутительная мысль!
Воспользовавшись тем, что Спайдер занимал гостя беседой, Билли пригубила бокал с шампанским. В конце концов она решила, что старые привычки умирают с трудом даже в преданной жене и достойной матери. Или что Бен Уинтроп чрезвычайно сексапилен и женщины так и падают к его ногам. Лично она предпочла бы второе; впрочем, дни, когда ей казалось, что подобными чарами обладает любой мало-мальски симпатичный мужчина, миновали совсем не так давно.
— Эй, кто-нибудь дома? — прозвучал из коридора беспечный звонкий голосок Джиджи. Создавалось впечатление, что его обладательнице жизнь кажется сплошным праздником.
— Все дома, дорогая, — отозвалась Билли. — Мы здесь.
Джиджи вошла в гостиную. На ней были облегающие брюки из тонкого коричневого бархата, заправленные в ее любимые коричневые замшевые сапоги с широкими ботфортами. Бледно-зеленую тунику, под которой маленькие груди Джиджи задорно торчали вверх, подпоясывал толстый золотой шнур; ворот был отделан ирландским кружевом. Картину довершало облако волос огненного цвета. Она казалась фигурой со старинного гобелена — пажом, юным принцем или участницей маскарада, нарядившейся мальчиком.
Поцеловав Билли и Спайдера, Джиджи повернулась к Бену Уинтропу, с обычной для нее непринужденностью протянула руку и широко раскрыла любопытные глаза.
— Джиджи, это мой кузен Бен Уинтроп. Бен, это Грациелла Джованна Орсини, моя падчерица.
— Ой, как официально! Это потому, что Бен — мой сводный двоюродный дядя? — спросила Джиджи. — Билли, ты прожила с моим отцом всего год, а со мной — семь с лишним. Если бы один из нас был мужчиной, по закону мы с тобой могли бы пожениться, несмотря на то, что я прихожусь тебе падчерицей. Так почему бы твоему кузену не быть моим кузеном? Своих кузенов у меня нет, а мне их очень не хватает.
— В этом есть своя справедливость, — сказал Спайдер, довольный растерянным видом Билли. — Теперь Бен — мой шурин. Джиджи, я не вижу причин, которые мешали бы тебе считать его кузеном.
— А у меня есть право голоса? — Бен Уинтроп невольно шагнул навстречу Джиджи, желая заглянуть в ее зеленые глаза за колючими черными ресницами.
— У нас тут не демократия, — известила его Джиджи, еще выше приподняв уголки и без того изогнутых губ.
«Что-то она чересчур расшалилась», — подумал Спайдер, окинув Джиджи пристальным взглядом. То ли под влиянием новой работы, то ли из-за отсутствия Зака она пускала в ход чары записной сердцеедки, что было явно не к добру.
— А что же тогда? — спросил Бен. — Монархия?
— Мягкая диктатура, — ответила Джиджи. — Хэл и Макс диктуют законы, а остальные им повинуются. Правда, Спайдер?
— Даже больше, чем правда, детка… Как твоя новая работа?
— Сводящая с ума, сбивающая с толку, щекочущая нервы, интригующая, чрезвычайно наглая и в то же время по-детски невинная. Это сильно отличается от «Нового магазина грез», где наша деятельность подчинялась здравому смыслу. Рекламное агентство — нечто среднее между сумасшедшим домом и детским садом, и мне это ужасно нравится! Но там в десять тысяч раз труднее, чем в «Новом магазине грез».
«Джиджи очень возбуждена, — отметила Билли. — Интересно, чем вызвана эта странная метаморфоза? Необходимостью рекламировать купальники для тучных женщин, новым знакомством на работе или просто сменой окружающей обстановки? Кажется, девочка очень довольна собой. Энергия бьет из нее фонтаном».
— У кого вы работаете? — спросил Бен.
— Это совсем новое агентство. Оно называется «Фрост, Рурк и Бернхейм» и отпочковалось от нью-йоркской компании «Колдуэлл». Едва ли вы о нем слышали.
«Она не слишком знакома с историей рекламы последних лет», — подумал удивленный Уинтроп. Девочка приняла предложение самых ушлых ребят в Штатах и при этом назвала их невинными, как дети. Судя по всему, его самозваная кузина была рисковой особой.
Вечер закончился рано, потому что Билли нужно было встать на рассвете и покормить близнецов. Джиджи, слишком взволнованная, чтобы возвращаться домой, приняла предложение Бена «выпить на посошок».
— Куда бы вы хотели поехать? — спросил он. — Как жаль, что мы оба на машинах. Я не смогу проявить галантность к своей даме.
— В этом смысле Холмсби-Хиллз — место неблагодарное. Ни одного бара по соседству. Ближайшее приличное место — это гостиница «Бель Эйр», но вам ее ни за что не найти, — свысока ответила Джиджи, хвастаясь перед приезжим своим знанием здешних краев. — Несколько крошечных указателей легко пропустить. Поэтому следуйте за мной.