— Положение?
— Милая, тебе предстоит чудесное время. Мне бы твои возможности, — резко сказала Миллисент.
Виктории надлежало отправиться в дорогую закрытую школу в Новой Англии. Миллисент приложила немало трудов, чтобы уговорить девочку. Виктория стала уже великовозрастной, чтобы приглашать к ней новую гувернантку, а сама Миллисент была слишком занята, чтобы заниматься дочерью. Она занимала пост вице-президента в быстро развивавшемся агентстве «Доил, Дейн и Бернбах». В ее профессии бурная светская жизнь считалась одним из непременных условий успеха. У Миллисент просто не хватало времени помогать дочери делать уроки, принимать у себя в доме ее подружек и думать о том, что ребенку завтра надеть в школу. Сама мысль о такой жизни казалась ей чудовищной.
Виктория училась в закрытой школе неподалеку от Бостона, а лето проводила в замечательном лагере, расположенном в штате Мэн. Каникулы и время от окончания занятий до начала работы лагеря она обьино проводила у какой-нибудь подруги. Если ее никуда не приглашали, Миллисент находила для дочери симпатичных студенток, нуждавшихся в подработке.
Миллисент Фрост никогда не пропускала родительских дней в школе и лагере, не забывала поручать своей секретарше посылать Виктории чудесные подарки на день рождения. Она славилась своими вечеринками в честь Дня благодарения или Рождества, на которые приглашала своих многочисленных подруг из офиса. На этих вечеринках неизменно присутствовала и ее хорошо вышколенная дочь. Все женщины, работавшие в агентстве «Доил и Дейн», завидовали Миллисент, которая умела сочетать работу с образцовым выполнением материнских обязанностей. Между тем Виктория ненавидела мать, но скрывала свое чувство так тщательно, что об этом никто не догадывался.
Пока Лори не вернулась в Швейцарию, Виктории было достаточно близости с гувернанткой, чтобы без особых возражений принимать поддерживавшийся Лори культ «чудесной матери». Ну как же, очаровательная маленькая миссис Фрост работала днями и ночами, и на всем свете не было мужчины, который бы о ней заботился… Какое-то время Виктория была слишком занята, пытаясь приспособиться к требованиям школы, чтобы думать о матери, но вскоре теплые письма, которые ее подруги получали от родителей, и их долгие телефонные разговоры заставили ее понять, что к чему.
Иногда она тоже получала лаконичные сообщения, продиктованные матерью секретарше, в ответ на два письма в неделю, которые школьницы были обязаны писать домой. Бывая в гостях у подруг и с завистью глядя на их семейную жизнь, Виктория с болью думала о том, что ни за кем из знакомых девочек не приглядывали тщательнее, чем за ней, но единственный человек, которому не нужно было платить за проведенное с ней время, был совершенно равнодушен к дочери.
Однако поделиться своими переживаниями Виктории было не с кем. Девочка постепенно свыкалась с этой мыслью, но когда она стала подростком, ненависть к матери вошла в ее плоть и кровь. Всем, что у нее было, она была обязана матери. Каждым дорогим вечерним платьем и школьной формой, каждым билетом на балет и в театр, каждым часом уроков плавания под парусом и верховой езды, каждой зелено-розовой подушкой в заново отделанной спальне. Каждая дорогая деталь ее привилегированного воспитания оплачивалась блестящими достижениями Миллисент на ниве рекламы.
Конечно, Виктория знала, что этого недостаточно. Без материнской любви, без желания матери проводить с ней время все теряло смысл. Простить это было нельзя. Ни за что и никогда.
Осенью 1968 года, когда шестнадцатилетняя Виктория училась в девятом классе, Миллисент Фрост удивила себя и всех, кто ее знал, без памяти влюбившись в Ангуса Колдуэлла, восходящую звезду агентства. Двадцативосьмилетний Ангус считался самым неотразимым из сборщиков заказов (а в этой профессии мог преуспеть только мужчина, обладавший талантом обольстителя). Высокий, изящный и чрезвычайно обаятельный, Ангус Колдуэлл принадлежал к старинной шотландской семье. Он был белокожим, веснушчатым блондином. Шелковистые волосы падали ему на лоб, темно-серые глаза обладали магнетизмом, которого он сам не осознавал. У Ангуса была чарующая улыбка — стеснительная и слегка меланхоличная, придававшая ему вид школьника-переростка. Ангус Колдуэлл был также честолюбив, как и Миллисент Фрост, и так же добился успеха собственными руками. В наследство от родителей ему достались лишь порядочность, любовь к книгам и умение вызывать доверие у каждого встречного. Их любовь оказалась взаимной; разница в девять лет роли не играла, да и Миллисент внешне выглядела совсем молодо. После знакомства, продолжавшегося всего несколько месяцев, они решили пожениться.
Миллисент предпочла бы, чтобы во время венчания Виктория оставалась в школе. По ее мнению, девочка выросла достаточно привлекательной. Она была высокая, статная, с безукоризненной бледной кожей, пышными русыми волосами, большими светло-карими глазами, темными бровями и удивительно длинными темными ресницами. Миллисент поздравила себя с тем, что ее деньги были потрачены не напрасно. Она вырастила аристократку.
Однако Виктория казалась слишком зрелой для своего возраста. Чувство собственного достоинства, очаровательное в десятилетнем ребенке, делало ее чересчур взрослой. Естественно, что в столь романтический момент это не доставляло Миллисент Фрост никакой радости. На взгляд матери, она была даже слишком безукоризненна. Высокому росту Виктории соответствовали холодность, сдержанность и самообладание. Девочке не хватало мягкости, естественности и непринужденности, которых Миллисент с полным правом ждала от тщательно выращенного цветка. «Аристократка? О да. Но шарма у Виктории ни на грош», — сказала себе Миллисент, испустила разочарованный вздох и подумала, что никакая хорошая кожа и лучшие в мире волосы не заменят женщине обаяния. Эта дуреха даже не пользовалась своими удивительными ресницами и предпочитала смотреть на людей, не мигая.
Но делать нечего. Викторию придется забрать из школы в разгар экзаменов, иначе люди спросят, почему она не была в церкви рядом с матерью. Несмотря на скоропалительность решения, венчание было тщательно спланировано, и присутствовать на нем должны были все сливки Медисон-авеню. К счастью, среди платьев, купленных Виктории для занятий танцами, было одно подходящее: мини из ярко-зеленого бархата, с таким же коротким жакетом.
Утром в субботу Виктории предстоял экзамен. Затем ей нужно было переодеться, сесть в Бостоне на самолет и прибыть в Нью-Йорк как раз к началу церемонии. Миллисент отправила в аэропорт машину с шофером, чтобы девочка могла приехать в церковь Святого Варфоломея на Парк-авеню пораньше и познакомиться с Ангусом.
Самолет опоздал на полчаса, и запыхавшаяся Виктория едва успела занять свое место рядом с матерью, которая изо всех сил оттягивала начало венчания. Колдуэлл терпеливо ждал их; его светлые волосы были тщательно причесаны, взгляд темно-серых глаз был мягким и спокойным. Он повернулся к Виктории, наклонился, обхватил ее дрожащие пальцы большими теплыми ладонями, внимательно посмотрел в ее испуганные глаза, слегка приподнял бровь, ободряюще улыбнулся, слегка подмигнул, а потом повернулся к невесте. За все время венчания Виктория не могла отвести глаз от лица Ангуса Колдуэлла. Она влюбилась в него с первого взгляда. Эта любовь была первой и последней. В глубине изнывавшей от одиночества души Виктория знала, что никогда не полюбит никого другого.