— И когда ты хочешь уйти? — наконец неохотно спросил он.
— Думаю… думаю, прямо сейчас, — решительно ответила Джиджи. — До сдачи следующего номера в типографию почти два месяца. Этого времени хватит, чтобы найти и натаскать другого копирайтера, а Арчи нужно приступить к рекламе «Индиго Сиз» как можно скорее.
«Никакого намека на угрызения совести, — обиженно подумал Спайдер. — Другие для нее важнее. Арчи! Ну как же, Арчи нужно!»
— Я думала над этим все утро, — скороговоркой продолжила, Джиджи. — Раз я ухожу, то нужно сообщить им сегодня… или завтра… что я согласна выйти на работу в следующий понедельник, — До чего же ты бессердечная сучка… А как же большой прощальный ужин, золотые часы за два с половиной года безупречной службы… или ты предпочитаешь серебряный чайный сервиз?
— Спайдер, я хочу избежать всего этого. Пожалуйста, не надо. Иначе Джози всыплет мне по первое число, а я этого не вынесу.
— Я тоже могу всыпать. Причем так, что на всю жизнь запомнишь.
— Можешь, но не станешь. Именно поэтому я и пришла к тебе первому. Ну что, благословляешь? — бесстыдно спросила Джиджи. В уголках ее губ и огромных зеленых глаз, так напоминавших Спайдеру Вэлентайн, таилась улыбка.
— Благословляю. От души. Ты права, нужно попробовать что-то новое. Самое время. И хотя заменить тебя невозможно, мы попытаемся справиться. Работая в каталоге, карьеры не сделаешь, а в рекламном агентстве можно.
— Ох, Спайдер, спасибо тебе!
— Хочешь, я поговорю с Билли вместо тебя? — предложил он.
— Нет. Сейчас я пойду к ней домой. Едва ли она будет такой же сговорчивой, как ты. Но если я увильну от разговора, это будет нехорошо.
— Храбрая малышка Джиджи. Ты не знаешь этого, но Билли в былые дни тоже рисковала и не однажды меняла свою судьбу. Может быть, она все поймет, хотя очень рассчитывает на тебя.
— Может быть, — с сомнением повторила Джиджи.
Несмотря на благотворное влияние Спайдера, Билли продолжала оставаться самой властной женщиной на свете. Кроме того, у Билли было множество причин считать Джиджи своим собственным созданием. Если бы не она, уход из «Нового магазина грез» дался бы Джиджи куда легче.
Спайдер наклонился и нежно сжал ладонями ее лицо.
— Помнишь, что ты сказала, когда мы только что познакомились?
— Конечно. «Поздравляю».
— А теперь я поздравляю тебя, — сказал он и поцеловал ее в щеку. — Желаю тебе счастья, моя дорогая.
— Миссис Эллиот в гостиной, так что можешь пройти прямо туда, — сказал Берго О'Салливан. — Малышка, сегодня у тебя то же выражение, каким оно было в тот день, когда я сказал тебе, что с таким лицом в покер играть нельзя.
— Помню. Тогда мне было шестнадцать лет, и воскресная игра в покер по пенни за очко нравилась мне больше, чем свидания с мальчиками.
— Как всегда, за словом в карман не лезешь. Что, снова попала в аварию? Что ж ты не очаровала шофера, как сделала у меня на глазах с тем беднягой-англичанином?
— Когда ты станешь обращаться со мной как со взрослой? — Джиджи невольно улыбнулась мудрому Берго, выполнявшему в огромном доме на Холмсби-Хиллз множество мелких, но крайне необходимых обязанностей.
— Я подумаю и дам тебе знать, — серьезно ответил он. — Как насчет чашки чая? Это может укрепить твои расходившиеся нервы. На моей памяти ты нервничала только один раз: когда я учил тебя делать левый поворот на улице с оживленным движением.
— Берго, не фантазируй. Мне нужно поговорить с Билли, вот и все.
— У тебя что, горит? Раньше ты никогда не отказывалась зайти на кухню.
— Вроде того. Я зайду к тебе позже и все расскажу.
— Это случайно не мне? — спросил Берго, с интересом поглядывая на белую коробку, перевязанную голубой атласной лентой.
— Нет, это Билли. Хочу поздравить ее с рождением малышей. Почему подарки делают грудным младенцам, которые еще ничего не понимают, а не их матерям?
— Стало быть, взятка, — понимающе кивнул Берго.
— Стыдно быть таким подозрительным. Еще увидимся. — «Почему он всегда видит меня насквозь?» — задумалась Джиджи по пути к комнате Билли. Подарок из ее драгоценной коллекции старинного белья действительно мог бы смягчить мачеху. Но разве это взятка? Или старик прав?
Хотя Джиджи заявила Берго, что она спешит, нога ее не слушались. Она с трудом поднялась по лестнице и пошла по просторной анфиладе, каждый уголок которой манил остановиться и полюбоваться редкими безделушками и цветами. У постороннего человека могло сложиться впечатление, что они расставлены как попало, и только близкие знали, как много времени Билли посвящает своим сокровищам.
Дверь в конце длинного коридора была открыта. Там располагалась гостиная Билли.
— Я здесь, — раздался слабый голос хозяйки.
Билли в полном изнеможении сидела на диване. Ее растрепанные темные кудри обрамляли усталое лицо без следов косметики. На Билли была одна из старых рубашек Спайдера и линялые джинсы. Невозможно было поверить, что это та самая великая Билли Айкхорн, ставшая олицетворением прекрасно воспитанной, изысканно одетой, увешанной драгоценностями леди. Подобных дам во всем мире насчитывалось около трехсот, но такой же славой обладали лишь две-три из них.
— Спайдер не сказал, что тебе нездоровится, — осторожно начала Джиджи. — Я бы не стала тревожить тебя.
— О чем ты говоришь? Я совершенно здорова, — ответила Билли. — Я только что уложила мальчишек, вот и все. Садись рядом.
— А что, няня уволилась? — удивилась Джиджи, ставя коробку на стол.
— Конечно, нет. Она где-то здесь. Наверно, стирает.
— Мне это и в голову не приходило. Я думала, что с няней, живущей в доме, тебе не придется так уставать, но теперь… Почему ты не наймешь еще одну няню, если Элизабет не может справиться?..
— Может, Джиджи, может. Няня Элизабет — лучшая на всем Западе, но я свожу ее с ума тем, что ничего не даю делать. Если я предоставлю ей кормить мальчиков, купать их, укладывать спать, то в конце концов они решат, что их мать она, а не я. Джиджи, это самое важное время в их жизни, и если я пропущу его, то до самой смерти буду казнить себя. Так что, сама понимаешь… — Мысль о важности и ответственности стоящей перед ней задачи заставила Билли замолчать.
— Билли, но ведь их двое… Конечно, тебе нужна помощь.
— Теоретически да. Но кое-кто упорно считает, что двойняшкам достается меньше внимания, чем одному ребенку. Поэтому я не могу рисковать. Им четыре месяца, а это самый впечатлительный возраст.
— Лично я, — сказала Джиджи, — не помню, что со мной было в четырехмесячном возрасте.
— Тебе только так кажется. На самом деле все имеет значение. Все, поверь мне.
— Не сомневаюсь, но теперь уже слишком поздно. Послушай, Билли, я хочу тебе кое-что сказать…