Примерно раз в год Хэрриет Топпинхэм любила «сделать» какого-нибудь неизвестного фотографа, чтобы при этом выгнать, хотя бы на время, одного из своих постоянных сотрудников. Какой интерес иметь власть над людьми, если они не подозревают, что ты в любой момент не колеблясь воспользуешься ею? Новый фотограф, созданный Хэрриет, становился ее должником на всю жизнь, и даже когда ее благорасположение проходило, на этом фотографе оставалась присвоенная ею печать избранности. Она считала открытых ею фотографов своими творениями, такой же собственностью, как предметы своей коллекции. В качестве главного редактора журнала «Фэшн энд Интериорз» она могла, не советуясь со своим врагом — художественным директором, — вызывать фотографов (ибо она отказывалась иметь дело с их агентами) для собеседования в свой кабинет, известный в посвященных кругах под названием «коричневая калькуттская яма».
Натолкнувшись на рекламу средства для укрепления ногтей, затерявшуюся на последних страницах «Редбук», она осведомилась в агентстве, кто делал фотографии.
— Говорят, Хэнк Леви, — сказала она секретарше. — Но я в это не верю. С конца шестидесятых он не создал ничего столь оригинального, как это. Свяжитесь по телефону с Эйлин или с каким-нибудь другим агентством и выясните, кто позировал для снимка. Пусть эта девчонка позвонит мне.
Через два дня она вызвала Спайдера на аудиенцию. Он принес с собой большую папку из черной кожи, перевязанную прочной черной тесьмой. Там лежали лучшие отпечатки с лучших фотографий, снятых им когда-либо. Часть из них была сделана во время работы у Леви, но большинство были сняты им в выходные дни для собственного удовольствия. Спайдер всегда имел при себе заряженный «Никон Ф-2», потому что подлавливать женщин в моменты, когда они не позируют, в краткие мгновения их внутренней сосредоточенности на себе, стало его страстью. Он прославлял женщину в момент, когда в ней сильнее всего ощущалась женственность: жарила ли она яичницу, грезила ли наяву за стаканом вина, или устало раздевалась, или просыпалась, зевая, или чистила зубы.
Хэрриет Топпинхэм пролистала снимки, умело скрыв неприязнь при виде девушек, у которых на лицах написано, что они получают по пятьсот долларов в час, девушек, одетых в купальные халатики или небрежно завернутых в полотенце.
— Гм-м… интересно, очень симпатично. Скажите, мистер Эллиот, кто ваш любимый художник — Эйвийдон или Пени?
Спайдер натянуто улыбнулся:
— Дега, когда он не рисует балерин.
— Неужели? Ну что ж, Дега лучше, чем Ренуар — слишком определенно розовый и белый. Скажите… я слышала, вы знаменитый жеребец. Это слухи или факт? — Хэрриет любила атаковать неожиданно.
— Факт. — Спайдер дружелюбно взглянул на нее. Она напомнила ему учительницу математики из пятого класса.
— Тогда почему вы никогда не работали для «Плейбоя» или «Пентхауза»? — Хэрриет не собиралась сдавать боевые позиции.
— Девушка, продевающая нитку фальшивого жемчуга в лобковые волосы или разряженная в столь любимый в Голливуде пояс с подвязками и, глядя в зеркало, играющая с собой, навевает какую-то тоску. Мастурбация не слишком возбуждает меня, — вежливо ответил Спайдер. — Когда же они снимают двух девушек вместе, художественно это делается настолько слабо, что и на секс-то не похоже. В общем, это угнетает меня и выглядит такой бесцельной тратой…
— Да. Возможно. Гм-м…
Она зажгла сигарету и затянулась в задумчивости, как будто была одна. Время от времени она поглядывала на снимки, беспорядочно рассыпанные по всему столу. Внезапно она сказала:
— Вы можете сделать для нас несколько страниц женского белья для апрельского выпуска? Они нам понадобятся не позднее следующей недели.
— Мисс Топпинхэм, я бы отдал все, чтобы работать у вас, но я в течение всего рабочего дня занят у Хэнка Леви…
— Оставьте Леви, — скомандовала она. — Вы же не собираетесь работать на него всю жизнь? Откройте свою студию. Начните с малого. Я дам вам достаточно работы, чтобы вы не умерли с голоду до выхода апрельского номера. Если вы сможете работать так, как я надеюсь, вам не нужно будет беспокоиться об арендной плате.
И Хэрриет одарила Спайдера одним из взглядов, считавшихся у нее поощрительными. Ради таких моментов она и жила — ради этого осязаемого приложения своей власти, возможности изменять жизнь людей так, как ей вздумается. Она чувствовала себя вдохновенной, могущественной, великой. Фотографии, которые она заказала Спайдеру, ее художественный директор собирался отдать Джоко. Но Джоко в последнее время стал скучноват: банален, фантазии мало. Ему нужна хорошая встряска. И художественному директору никогда не помешает хорошая встряска. Кроме того, Спайдер Эллиот делал самые сексуальные фотографии женщин из всех, которые она когда-либо видела. Девушки Спайдера, которым платили за то, чтобы они выглядели нездешне прекрасными в рекламе косметики, показались ей более соблазнительными, чем она могла представить себе, и в то же время более доступными, более естественными.
В последнее время, подумала она, у «Фэшн энд Интериорз» возникли проблемы со снимками женского белья. Страницы стали такими слащавыми, что пальцы слипались. Основные рекламодатели, заказчиками которых являлись крупные производители поясов и лифчиков, заявили, что хотя они и дорожат добрыми отношениями с редакцией, но их клиентов завалили жалобами, так как манекенщицы в демонстрационных залах на Седьмой авеню не выглядят и на одну десятую того великолепия, которое демонстрируют девушки с фотографий в «Фэшн». Оптовики универмагов встревожены: ведь обычная женщина ожидает, что будет выглядеть, как на фотографии, а потом, глядя на себя в зеркало, винит не свое тело, а купленный товар. Самые обыкновенные фотографии стали жульничеством. Если рекламодатели недовольны рекламными страницами журналов, значит, что-то не в порядке, а если что-то не в порядке, Хэрриет Топпинхэм всегда прислушивается к своим предчувствиям. Например, сегодня у нее сильное предчувствие, что Спайдер Эллиот может быть ей полезен.
* * *
Спайдер нашел помещение для студии в старом здании, выходящем на Вторую авеню и еще не переоборудованном в ресторан или бар. Оно было слишком захудалым, чтобы прельстить кого-нибудь, кроме самых безрассудных съемщиков. Домовладелец не ремонтировал постройку лет двадцать, ожидая часа, когда Уорнер Ле Рой вынырнет из облака волшебного тумана и предложит ему целое состояние, чтобы финансировать постройку нового дома. Однако вода, необходимая для темной комнаты, в доме была, а потолки на верхнем этаже, где Спайдер снял еще две комнаты, оказались высокими. Его собственное жилище лучше подошло бы для студии, но оно было расположено в слишком неудобном месте.
Выполняя свое первое задание, Спайдер решил отказаться от моделей, обычно рекламирующих нижнее белье, то есть от девушек с такими прекрасными фигурами, что ни один человек в здравом уме не поверит, что они хоть раз за свои восемнадцать лет возмечтали надеть пояс-трусики или упругий лифчик. Он отказался и от фотографирования традиционных поз: тренированные студентки-балерины демонстрируют в неглиже всевозможные растяжки; томные пляжные красавицы, посыпанные песком, словно перепутали нижнее белье с бикини; сюжетная картинка, якобы схваченная глазом любителя подглядывать, — в углу снимка маячит мужская рука с бриллиантовым браслетом или мужская нога в начищенном ботинке.