В среду с утра Хэрриет сделала восемь телефонных звонков, два из них — женщинам, которых считала самыми значительными редакторами модных журналов в городе, помимо себя самой, остальные шесть — художественным директорам крупных рекламных агентств. Всех абонентов она пригласила отобедать и назначила встречи на весь остаток недели и на следующую.
Задолго до последнего обеда Спайдер погиб как профессионал.
—…Но, Хэрриет, всем известно, что он ваш новый фаворит.
— Никто никогда не узнает, что я вытерпела от него, Деннис. Талант не может служить ему извинением. Он просто не способен прийти вовремя — это какое-то наваждение. Он заставляет ждать себя в студии часа по два, пока наконец соизволит показаться! В половине случаев его модели уже пора ехать на другие съемки, а он еще и не появлялся. И потом, он все время переснимает! Наберется лишь пара-тройка снимков, которые нам не приходилось переснимать, а то все время переснимаем хотя бы по разу, а иногда и дважды. В самом деле, хотя я и не собираюсь припоминать тут все заслуги этого негодяя, но, если бы наш художественный директор не водил его за ручку, мы бы вовсе не смогли с ним работать.
— Боже, почему вы это терпели?
— Ну, если вы так настаиваете, он все-таки хорош. Однако отныне я собираюсь прекратить терпеть убытки. Можете себе представить, чего это стоит! При создании каждого номера, где он снимает, я настолько выхожу из бюджета, что Лейс готов убить меня. Обычно он с пониманием относится к таким вещам, но это уже переходит всякие границы. Спайдер Эллиот просто мнит себя Стенли Кубриком. Если бы у меня было меньше опыта, я бы давно вылетела в трубу.
— Переснимает, да?
— Это еще не все. Я смирилась с тем, что он трахает моделей в костюмерной, но оказалось, что его последняя работа просто никуда не годится. Очень плохая. Мы будем переснимать весь ноябрьский номер с другим фотографом. Я сама виновата, что дело дошло до такого безобразия. Когда я научусь не давать неопытным юнцам шанс продвинуться? Но хватит ужасных рассказов, Деннис. Прости, что поплакалась тебе в жилетку, и все же это худший из моих экспериментов за многие годы. Забудем об этом! Расскажи, как идут дела у тебя в мастерской? Как движется твоя новая затея? Твои рекламы потрясающи. Кто на тебя работает?
* * *
— В самом доле, Спайдер, я не понимаю, почему ты так расстраиваешься. — В нежно-ледяном голосе Мелани не слышалось гнева, только жалобное удивление. — Я так и не поняла, откуда Уэллс Коуп узнал обо мне, но я связывалась с его конторой на Побережье, и, несомненно, его интерес вполне законен. Он просто хочет, чтобы я приехала и попробовалась. Они говорят, я отлучусь всего на две недели, не навсегда, и вообще это звучит волнующе. Ты реагируешь так, будто он рабовладелец, хотя прекрасно знаешь, что он один из лучших продюсеров в Голливуде. — Мелани увещевала Спайдера, сидя в огромном шезлонге, предназначенном скорее для сладкой дремы, чем для сидения, но сохраняла напряженную прямую осанку. — Ох, Спайдер, я понимаю, что шансы миллион против одного, что из этого ничего не выйдет, но мне оплатят все расходы и я увижу Калифорнию, так почему ты так против?
— А что, если ты не вернешься из Касбы? Разве ты не слышала о несчастных, которые уехали в Голливуд на две недели и больше их никогда не видели за обедом у Джино?
— Глупо.
В неловкой шутке отчетливо сквозил страх и его потребность в ней. Ничто не смогло бы сильнее убедить Мелани, что, уезжая, она поступает правильно. Во-первых, Спайдер начал делать какие-то нелепые намеки насчет Хэрриет, которая всего лишь пыталась успокоить ее. Безумно злые намеки, она рада, что отказалась слушать. А теперь он норовит отговорить ее по-пробоваться на экране. В самом начале их работы, когда снимали сентябрьский номер, ей казалось, что Спайдер самый интересный и непредсказуемый человек, какого она встречала, — уверенный в своем таланте, способный помочь ей стать кем-то другим. Она и не знала, что бывают такие люди, но в конце концов он оказался таким же, как остальные, требовавшим слишком много, гораздо больше, чем она хотела дать. Отдавшись ему, она сама поставила себя в такое положение, при котором он решил, что имеет на нее какие-то права. Права!
Внезапно Спайдер взял ее на руки и бережно отнес на кровать.
— Моя любимая, любимая малышка, позволь мне быть твоим рабом… Только то, что ты хочешь, дорогая, только то, что ты хочешь. — Он дрожал от бесстыдной страсти.
Мелани, застигнутая врасплох, поняла, что нелегко ускользнуть от Спайдера, когда он так обезумел. Он знал, что завтра утром она улетает первым самолетом. Проще позволить ему сделать то, что он хочет.
Она легла, покорно уступив его рукам, он раздел ее и быстро разделся сам. В тускло освещенной комнате его атлетический силуэт казался сгустком тени. Она не сделает ничего, решила она, ни одного движения, просто будет лежать и позволит ему насладиться.
Спайдер нежно склонился над ней, стоя на коленях и локтях, глядя в ее бесстрастное лицо с широко распахнутыми глазами. Его пенис стал твердым и отяжелел, и, когда Спайдер встал на колени, ей показалось, что его инструмент направлен горизонтально, почти параллельно ее животу. Она не смотрела на него. Медленно он целовал ее волшебный рот, кончиком языка обводил ее губы, так нежно, точно сам рисовал их контур. Она в ответ не раскрыла рта, и он решил, что она без слов просит его целовать ей соски. Он опустился на пятки, нагнулся над ней и обхватил ладонями ее маленькие груди. Спайдер воздал должное каждой, лаская сосок языком, пока он не набух и затвердел, потом долгие мгновения тишину нарушали только звуки его поцелуев. Он прошептал: «Хорошо? Тебе хорошо?», и она тихо вздохнула: «Угу». Спустя некоторое время Спайдер обеими руками нежно сдвинул груди Мелани вместе и, крепко держа их, начал перебегать языком от одной груди к другой, то посасывая их, то прижимаясь щекой, то слегка покусывая, работая и носом, и губами. Груди ее стали влажными и порозовели, теперь они казались больше и полнее, чем Спайдер ощущал раньше. Он не чувствовал ее прикосновений к своему телу: руки ее все так же лежали по сторонам. Играет девственницу, с нежностью подумал он. Она, наверное, уже готова. Он соскользнул вниз, чтобы войти в нее.
— Нет, — прошептала она, — ты сказал, что ты мой раб. Не вводи это в меня — я запрещаю. Ни в коем случае. Нельзя!
— Значит, ты сама знаешь, что должен делать хороший раб, правда? — Звук клокотал у него в горле — от ее запрета его обдало жаром. — Ты никогда не позволяла мне это. Так вот для чего тебе нужен раб!
— Я не понимаю, о чем ты, — проговорила она без всякого выражения, дав ему согласие при этом.
Он обхватил ладонями ее ягодицы. Она поспешно прикрыла руками волосы на лобке, но не протестовала. Пошарив языком, Спайдер нашел просвет между ее пальцами и, просунув свой сильный нетерпеливый язык, достиг шелковистых волос и теплой кожи. Он ничего не говорил. С победным чувством он раздвинул ей колени, крепко обхватил запястья и прижал ее руки к бокам. Он скользнул ниже по кровати и лег на свой пульсировавший пенис, голова его оказалась напротив ее лона. Перышки тонких волос едва прикрывали изысканно-бледные, почти детские наружные губы. Неспешными движениями языка он обработал ее волосы, они намокли. Затем кончиком языка обследовал глубокую впадину между наружными губами и нашел внутренние — потаенные, скрытые. Наконец язык его набрел на бороздку между внутренними губами и проник прямо во влагалище. Он сложил его трубочкой и всунул так настойчиво, что твердый язык глубоко проник внутрь.