— Bon Dieu d'un bon Dieu! [11] — словно со стороны услышала свой стон Вэлентайн.
— Parfaitment! [12] — парировала Билли, лукаво улыбаясь. Это была ее первая улыбка за весь день.
Если Вэлентайн до последней минуты еще таила робкую надежду, будто Джон Принс не узнает, что случилось за время его отсутствия, то эта надежда улетучилась при виде выражения его лица, когда он, спустя две минуты после своего возвращения, вызвал ее к себе в кабинет. В гневе он стал почти неузнаваем. Она бы никогда не поверила, что добродушный мужчина, с которым она проработала три года, способен на такую неуправляемую ярость. От злости он еле ворочал языком и визгливо кричал — она никогда не слышала у него такого голоса:
— Змею пригрел на груди! Неблагодарная сука! Мерзкая, хитрая, лживая! Я всегда знал, что тебе нельзя доверять! Нож мне в спину! — орал он, размахивая перед ней листком бумаги.
— Я не виновата… она настаивала… — начала Вэлентайн.
— Не пытайся лгать мне, воровка! Читай! — Он швырнул листок ей в лицо. Это было письмо от Билли Айкхорн, написанное крупным изящным почерком на ее личной почтовой бумаге.
Джон, любовь моя!
Какая жалость, что Вас не было, когда я приезжала. Мне было очень жаль разминуться с Вами, но, может быть, это к лучшему, потому что, стыдно сказать, в новой коллекции не оказалось ничего, что мне было нужно. Я уверена, что этого больше не произойдет — хотя бы одно из этих двух событий. Мне очень понравились собственные модели Вэлентайн, такие очаровательные, свежие и новые, но я с отчаянием услышала, что она не может продать их мне. Не позволите ли Вы ей это, хотя бы из жалости ко мне? Я никогда не догадывалась, какой талант у этой девушки. Вам бы надо гордиться ею, а не прятать.
Будете ли Вы на вечере в честь доктора Сока у Мэри Ласкер? Я думаю слетать туда. Если соберетесь, может быть, мы объединимся?
Очень скучаю, дорогой.
Билли
— Вы не понимаете, как все произошло… Все было не так, как вы думаете… Я не хотела показывать ей… — Вэлентайн замолчала, догадавшись, что он не обращает на нее внимания.
— С тобой все кончено! — брызгал слюной Принс. — Кончено здесь, но будет покончено и на всей Седьмой авеню, когда они узнают, что ты со мной сделала… Я видеть тебя больше не хочу. Как подумаю, что взял тебя, научил всему, что ты теперь умеешь… Меня никогда так не предавали, в таком дерьме я…
— Assez! — Крепкое терпение Вэлентайн не выдержало.
— Что ты сказала, уличная девчонка, ты…
— Я сказала «хватит»! Я ни за что не останусь здесь. Вы еще узнаете, что были не правы. Однако никому не позволено говорить со мной так — никогда! Я не потерплю этого! — Вэлентайн побежала к себе в кабинет, собрала сумку и выскочила, на ходу не сказав никому ни слова. Она села в такси и назвала свой адрес. Только тогда ее начало трясти.
Она не плакала, лишь дрожала всем телом. Все получилось так глупо, так грустно.
* * *
— Ну разве не забавная мы пара? — весело сказал Спайдер.
— За кого ты себя принимаешь, Эллиот, за Вуди Аллена? — откликнулась Вэлентайн.
— Тебе не хватает куража, вот в чем дело! Ну почему это у иностранцев нет чувства юмора и иронии? — посетовал он.
— Если ты будешь продолжать свой треп так превесело, я выведу тебя на улицу и пристрелю. — Вэлентайн попыталась шутить, но ее очень беспокоило самоистязание Спайдера, причем куда сильнее, чем собственное положение безработной. Ее сумасшедший Эллиот, такой жизнерадостный, такой умелый, такой храбрый, был похож на бесстрашного тореадора, которого впервые подняли на рога. Но, даже полураздавленный, он старался держаться молодцом.
— Ты знаешь, что у тебя великолепные сиськи?
— Эллиот!
— Просто пытаюсь переменить тему и приободрить тебя. А они — маленькие, но великолепные, веселые, высокие, возбуждающие — столько хороших слов на букву «в».
— Вали отсюда!
— Да перестань же, Вэлентайн. Как насчет глотка, нежного, согревающего?
— Красного или белого?
— Какое открыто. — Он откинулся на спинку ее большого кресла и залпом осушил стакан вина. У себя он начал с водки — водки было много, — но затем, слава богу, вспомнил, что Вэлентайн дома, а он терпеть не мог напиваться в одиночку. Он сжег письмо Мелани, но каждое слово въелось ему в мозг и стояло перед глазами, как бесконечные субтитры в дурном немецком фильме ужасов. И так продолжалось три дня и три ночи. Вэлентайн, даже Вэлентайн, особенно Вэлентайн не должна узнать, что произошло.
— Еще вина? — спросила она.
— Если ты настаиваешь. Слушай, сегодня я нашел работу.
Вэлентайн удивленно приподняла бровь.
— Думаешь, вру? Моя первая работа почти за три недели. Пару-тройку дней назад явилась девица и захотела, чтобы я сделал пробные снимки. Кровь с молоком, но безнадежна, первостатейная шлюха, а уж я их повидал, поверь! Она нигде не сможет работать, разве только в «Хастлере». Но я отснял три ролика. Самые сексуальные фотографии в моей жизни. Почему бы не трахнуть? Сегодня она пришла за ними и от радости плясала по всей студии. Это был День Осчастливливания Шлюх. Я не взял с нее платы — хоть это я еще могу дарить. Почему бы не открыть еще одну бутылку? — поинтересовался он, открывая ее.
— Эллиот, поешь немного.
— У тебя пунктик насчет еды, моя крошка. Давай поговорим о тебе. Мне не нравится, как ты себя ведешь.
— Что? — Она задиристо приподнялась.
— Да! Чем сидеть здесь и пить, лучше бы пошла поискала работу. Пить вредно для печени. На Принсе свет клином не сошелся. На этот раз я не собираюсь брать на себя роль агента — он тебе не нужен.
— Заткнись.
— Заткни в них, заткни в них — в длинных, маленьких, больших, — пропел Спайдер.
— Я больше не собираюсь работать на Седьмой авеню. Кончено так кончено! Хватит! Меня туда больше не затащишь.
— Нет слов, как я тебя не одобряю. А что ты будешь делать?
— Займусь стиркой. Слушай, у меня есть сбережения. Мне сейчас можно ни о чем не думать.
— Хотел бы я сказать то же самое, — уныло произнес Спайдер.
Агент уже предупредил его, что если не появится работа, то он не сможет держать для Спайдера студию. Похоже, агент собрался бежать с корабля, все признаки налицо. Ох, что за черт!
— Хочу предложить тост за двух самых талантливых людей в Нью-Йорке, еще не севших на пособие по безработице. — Спайдер осушил стакан вина и налил еще, расплескав немного на пол. — Пардон… я лучше прямо из бутылки… так сподручнее. — Он, пошатываясь, шагнул к кровати, рухнул на нее и отпил большой глоток из бутылки.