Вчера днем дождь наконец прекратился, поднялся ветерок, но было достаточно тепло, так что Джез решила прокатиться на лодке в надежде найти утешение в ритме волн. Но всякий раз, как ветер разворачивал ее к берегу, ее взору представал во всем величии Портола-Пик, и сердце ее съеживалось при мысли, что скоро Три Стража будут снесены бульдозером, а гора срыта почти на нет, чтобы превратиться в удобную площадку для двух десятков кондоминиумов.
Она вернулась с обветренным лицом и взъерошенными волосами, но с твердой решимостью сделать последнюю попытку поговорить с Фернандой и Валери с глазу на глаз. Она не рассчитывала переубедить их, но по крайней мере в будущем при мысли о Портола-Пик ее не будут мучить угрызения совести, что она не сделала этой последней попытки спасти гору.
Еще до приезда Валери и Фернанды Джез велела одному из вакерос оседлать трех лошадей на случай, если ее сестры согласятся прокатиться верхом. Теперь, в джинсах и ветровках, обутые в мягкие старые сапоги, которые они поленились брать с собой, когда уезжали после похорон, они легким шагом шли от дома в сторону конюшен.
– Куда мы поедем? – спросила Фернанда.
– После лощины поднимемся наверх.
– Понятно, – сказала Валери, садясь на свою гнедую. – Разыгрываешь ландшафтную карту, да, Джез?
– Примерно так. Следуйте за мной.
Джез тронулась с места на своей кобыле, а Валери и Фернанда – за ней. Едва преодолев крутой обрыв на краю лощины, она пустила свою чалую в легкий галоп. Если у нас троих и есть что-то общее, подумала она, так это умение сидеть на лошади по-ковбойски.
Джез направлялась к одинокому сикомору, возвышающемуся почти в восьми милях от дома, далеко на юге, откуда, в силу особенностей ландшафта открывался широкий обзор, дающий представление о грандиозных просторах ранчо. Это место находилось далеко от Портола-Пик, так что можно было окинуть взором и саму гору, которую нельзя было как следует разглядеть с более близкого расстояния. Этот сикомор, наверное, был почти что в центре ранчо, образующего форму веера, по просторам которого Джез могла скакать целый день и так и не достичь границы.
На их пути вверх по зеленеющим свежей травой холмам там и тут попадались стада пасущихся коров, а вакерос приветствовали их радостными возгласами. Джез время от времени оглядывалась на сестер. Они двигались сзади нее – сначала Валери, за ней Фернанда, с развевающимися волосами, уверенно держащиеся в седле, совсем непохожие на самих себя, когда они находились в доме. Никогда прежде ей не доводилось вот так скакать верхом вместе с ними – ни разу за все эти годы, подумала она с горечью.
– Ну хорошо, Джез, что дальше? – спросила Валери, как только они подъехали к одинокому сикомору.
Отсюда во все стороны раскинулись поля, на плоских холмах цвета львиной гривы только начала пробиваться трава. Выше к пурпурным склонам Портола, казалось, были пришпилены несколько клоков, оторванных от облака. Отсюда были видны волны, ударяющие в Валенсия-Пойнт, но их шум сюда не доносился. В тишине огромных, безмятежных, голубых с золотом просторов холмов весь мир уходил куда-то на задний план.
Джез развернула и бросила на влажную траву взятое с собой одеяло.
– Почему бы нам не присесть здесь?
– Становится все интересней и интересней, – пробормотала Фернанда, но тоже опустилась на одеяло.
– Только не говори мне: сделай глубокий, освежающий вдох. Насколько я понимаю, это не оздоровительный класс, – сказала Валери, садясь с видом, исполненным достоинства.
– Я хотела привести вас сюда, потому что отсюда лучше всего можно показать вам, что включает и чего не включает «завет», иначе нам пришлось бы забираться к Трем Стражам.
– Завет? – спросила Валери.
– Какие еще Три Стража? – машинально спросила Фернанда.
– Господи, вы ничего не знаете? Они вам ничего не сказали! У них не было на это никакого права, не было права! Я поверить не могу, что они утаили это от вас.
– Джез, ты что – сообщила сэру Джону и Джимми о чем-то, что они нам не передали? – Голос Валери звучал требовательно.
– Еще бы. Это, правда, не имеет законной силы и ни к чему не обязывает, но как они посмели не рассказать вам? Вас обеих это касается не в меньшей степени, чем меня, вы точно такие же наследницы!
– Минутку, – вдруг заговорила Фернанда. – Может быть, это то, о чем упоминала Джорджина? Она сказала, что Джимми говорил, будто ты выудила какую-то нелепую историю, какую-то, как он выразился, побасенку, но что это не имеет никакого значения и он не хочет раздувать из мухи слона.
– Ах, он негодяй! Наглый, бесчестный мерзавец! Это просто ни в какие ворота не лезет, что он взял на себя наглость принять такое решение – не посвящать вас в курс дела!
Джез гневно поднялась и пошла к лошади, чтобы взять привезенный с собой свиток бумаг – она прихватила их на случай, если, Валери и Фернанда вдруг заинтересуются подлинными документами. От негодования руки у нее тряслись, когда она раскладывала на одеяле копию «дизеньо», другие бумаги и фотографии.
– Господи, он даже не сказал вам о существовании письма нашей прапрабабушки! «Побасенка», черт бы его побрал!
Валери заинтересовалась историей предков, тем более что Джез сказала, что это им ничем не грозит.
– Джез, начни-ка сначала. Оставь в покое эти бумаги и объясни, в чем суть дела, – скомандовала она.
– Только если вы обещаете меня не перебивать.
Джез вдруг ощутила проблеск надежды. Отец день за днем посвящал ее в историю семьи Валенсия, пока они вдвоем коротали время в комнате, где хранились бумаги. Но сестры ее едва ли слышали об истории семьи и поместья больше двух слов. Майк Килкуллен никогда не был любителем поговорить, даже если дело касалось его собственной семьи.
Она стала пересказывать сестрам всю историю своих поисков, с самого начала до обнаружения карты в коллекции рукописей Хантингтона и перевода договора, заключенного Бернардо Валенсия в подтверждение обета, данного Теодосио Валенсия в 1808 году.
– И Майкл Килкуллен, наш прапрадед, – говорила Джез, показывая сестрам карту, – и его сын хранили верность этому обету. Письмо служит тому доказательством. В этом и заключается причина того, что ранчо никогда не перепродавалось, а передавалось в целости и сохранности от одного главы рода к другому. Отец любил повторять, что, когда он еще был ребенком, его дед заставил его пообещать, что он никогда не продаст ни единого акра этой земли.
– Да, я помню, что он это говорил... Но это не более чем предрассудки, – настаивала Валери.
– Ну, Вэл, это все-таки фамильная история, – возразила Фернанда.
– Вы меня перебиваете, – сказала Джез и продолжала рассказ о поисках Трех Стражей, дойдя до самого того дня, когда она выложила свои бумаги перед Розмонтом и сэром Джоном и узнала, что в юридическом смысле они ничего не стоят.