– Дорогая моя, у тебя есть во что переодеться? – Голос отца вывел ее из задумчивости. – Ты же не можешь оставаться в этом.
– Я найду что-нибудь, – ответила она рассеянно.
– Сейчас.
– Да, сэр. – А может у мужчины шестидесяти пяти лет произойти кризисный перелом?
По своей природе Сьюзи была весьма бережливой и, уходя вечером с гасиенды, всегда старалась сэкономить на электричестве, поэтому в пустом сейчас доме светилось всего несколько огоньков. Джез подъехала на джипе как можно ближе к задним воротам патио: до ее комнаты отсюда было ближе всего, и ей не хотелось оставлять следы от все еще стекавшего с платья чили, проходя через весь дом. Придерживая подол обеими руками, она осторожно прошла по садовым дорожкам к крытой веранде, откуда двери вели в спальни членов семьи, и, толкнув локтем дверь, вошла в свою комнату. Отправляясь на фиесту, она оставила гореть ночник, но сейчас с досадой увидела, что экономная Сьюзи выключила и его. В полной темноте она сделала несколько шагов по направлению к ванной. И вдруг резкая боль пронзила ногу чуть пониже колена. Качнувшись на каблуках и все еще держа подол платья, она упала вперед на груду каких-то твердых угловатых предметов, вдобавок больно ударившись локтем и коленкой.
– Да что же это такое, черт побери! – невольно заорала она в темноту. Отпустив платье и медленно выбравшись из неожиданной засады, она, как слепой, вытянула перед собой руки, ощупью добралась наконец до ночного столика и включила лампу.
Бесформенной пирамидой посередине комнаты громоздились жесткие, с острыми металлическими углами чемоданы.
– Я просто свалил чемоданы в доме, – вслух произнесла Джез. – Я просто свалил чемоданы... просто... свалил!.. Это тебе что, комната для гостей, урод недоделанный?! Отвечай! Комната для гостей, да?
Она гневно огляделась вокруг. Живя в доме, она обычно убирала все после себя, так ее приучили с детства. Сегодня она прибралась в комнате с особой тщательностью на случай, если кому-то из гостей захочется зайти в дом после фиесты, выпить «на посошок» и вообще посмотреть дом. Одевшись для праздника, она убрала все мелочи в верхний ящик туалетного столика, ванная комната также представляла собой образец чистоты и порядка.
– Да, Джез, теперь твоя комната действительно выглядит как комната для гостей, очень милая комната для гостей, особенно в глазах этого тупого, первобытного кретина, кузена Кейси, – пробормотала она, морщась и потирая голень. К счастью, складки платья в какой-то степени защитили ногу, иначе наверняка появилась бы ссадина, но все равно было чертовски больно.
Джез как можно осторожнее сняла безнадежно испорченное платье и аккуратно завернула его в полотенце. Вытащив из волос гребни и отыскав щетку, безжалостно расчесала свою тщательно уложенную «испанскую» прическу и, подойдя к большому шкафу, остановилась перед ним, размышляя, что бы надеть. Джинсы и рубашку? Нет, только не сегодня, для фиесты не годится. Она сняла колготки телесного цвета и вместо них надела колготки золотистого цвета, затем решительно вытащила одну из вешалок. Это было короткое, свободной формы платье на узеньких бретельках из тонкой переливчато-золотой ткани. Быстро проскользнув в него, Джез мгновенно преобразилась: в этом летящем воздушном наряде легко угадывались грудь и округлые бедра, длинные стройные ноги были открыты намного выше колен. Теперь она словно являла собой воскресший образ блистательных голливудских актрис минувших времен: Бетти Грэйбл, Джинджер Роджерс, Сид Чарисс.
Модельер Калвин Клейн превратил кусок невесомой ткани в самое современное и самое короткое мини-платье, и хорошо выглядеть в нем было дьявольски трудно. Такое платье появлялось в продаже каждый сезон, всегда из разной ткани, но неизменно одного и того же стиля; оно требовало идеальной фигуры, а при малейшем изъяне выглядело как насмешка. Такое платье неизменно притягивало к себе женщин, особенно тех, кому оно было просто противопоказано.
Казалось, оно создано специально для Джез, и после того, как она сделала рекламу водки «Абсолют» с манекенщицей в этом платье, она позвонила в Нью-Йорк модельеру и попросила прислать ей такую же модель, но на месяц раньше, чем оно поступит в продажу в магазины Америки.
Затем, взяв горсть мелких, как пыль, золотистых блесток, Джез обсыпала ими спадавшие на плечи и спину волосы. Теперь они струились и переливались, словно осеннее солнце, пробивающееся сквозь листву деревьев. «Смелее», – едва слышно пробормотала она, не без удовольствия разглядывая себя в зеркало. Вновь подойдя к шкафу, она надела золотые туфли и продела в уши длинные сверкающие серьги.
Оставив комнату в полном беспорядке, Джез села в джип и через несколько минут вновь вернулась к гостям. Остановившись у края площадки, она окинула взглядом толпу веселящихся людей. Неожиданно ее внимание привлекла стоящая к ней спиной женщина, вернее, ее рыжеволосая голова; волосы были подстрижены коротко, почти как у мальчишки. Эту женщину она раньше не заметила. У Джез возникло ощущение, что она где-то ее видела, ей показалась знакомой эта особенная посадка головы, длинная шея, красивая форма плеч. Кто бы она ни была, но на фиесте она впервые, решила Джез. Эта женщина – из другого мира и не имеет никакого отношения к присутствующим здесь гостям. Заинтригованная, Джез направилась в ее сторону и, подойдя ближе, но все еще не видя лица женщины, заметила, что отец разговаривает с ней с каким-то необычным для него оживлением.
Майк Килкуллен поднял глаза и увидел приближающуюся дочь. Джез подняла руку, он помахал в ответ, но лицо его при этом вдруг как-то изменилось, и Джез не могла понять, что оно выражало: в нем была и радость, что она пришла, но также и что-то другое, то ли ожидание, то ли растерянность, а может, и замешательство. В этот момент женщина обернулась.
– Рэд! – воскликнула Джез и, бросившись навстречу, стиснула ее в объятиях. – Рэд, дорогая моя Рэд, я бы узнала тебя немедленно, если бы ты не отрезала волосы. Каким ветром тебя занесло в этот хоровод?
– Меня пригласил Майк, – ответила Рэд, также обнимая Джез.
И женщины, как это обычно бывает, если они давно не виделись – а они не виделись шесть лет, – на мгновение замолчали, разглядывая друг друга. В последний раз они работали вместе, когда профессиональная карьера Джез круто пошла в гору и к ней пришел первый успех, тогда ей только что исполнилось двадцать три. В то время, в начале семидесятых, Рэд Эпплтон была одной из ведущих фотомоделей, а с наступлением восьмидесятых она уже стала лучшим главным редактором журнала мод. Чуть позже, на взлете своей издательской деятельности, она собралась выйти замуж и отойти от мира бизнеса.
– Рэд, где ты пропадала? Ты просто-напросто исчезла, начисто испарилась в вихре светских удовольствий.
– Была и в Кап-Феррат, и в Сент-Морице, и много где еще... в разных дорогих местах, где прожигают жизнь. – Рэд говорила, чуть растягивая слова, с типичным техасским акцентом, которому когда-то подражала добрая половина девушек, работавших вместе с ней. Ее любили все, всегда и везде она была желанной фотомоделью, превосходным редактором, на каких бы съемках она ни появлялась, вокруг нее неизменно звучал смех. Эта женщина обладала легким, уживчивым характером, невозмутимостью и спокойствием и была начисто лишена эгоизма.