Как они будут жить, когда родится ребенок? — гадала Тесса. Она вдруг поняла, что не способна это представить. Не сомневалась она лишь в том, что их жизнь коренным образом изменится. Ей придется надолго, если не навсегда, оставить работу. Люк будет просто поменьше ездить. Они наконец обзаведутся настоящим домом. Почему бы им, например, не поселиться в Санта-Барба-ре, одном из красивейших мест на свете?
— И что же это такое происходит с твоей грудью? — спросил Люк несколько ночей спустя.
— А что с ней такое?
— Груди стали полнее, чем прежде, теплее. Прямо два круглых хлеба, только что вынутых из печки. Божественный хлеб. Соски стали больше и темнее.
— Господи! Честное слово, как ты можешь замечать такие мелочи, — слабо запротестовала Тесса.
— Дорогая, когда же ты собиралась мне сказать?
— Когда сама буду уверена.
— И сколько на это потребуется времени?
— Еще несколько дней, возможно, неделя…
— А если бы я сказал тебе, что уверен, что бы ты стала делать?
— Если бы ты сказал мне, что счастлив, я бы уже ни в чем не сомневалась, — очень тихо ответила Тесса.
— Счастлив? Этим словом невозможно описать то, что я сейчас чувствую. Господи, Тесса, я так люблю тебя. И как долго мне ждать появления на свет нашего ребенка?
— Месяцев семь. — Тесса радостно рассмеялась.
— А ты не опоздала?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты обещала мне родить ребенка в тридцать, а прошел уже почти год с дня твоего рождения. Видит бог, я тоже приложил немало усилий, ты должна была это заметить.
— Так ты все помнил!
— Я никогда не забываю о своих обещаниях.
— Значит, ты не против того, чтобы делить меня с кем-то еще?
— Я всего лишь человек и, вероятно, иногда буду тебя ревновать. Но ты провела рядом со мной десять лет, и это были самые лучшие годы в моей жизни.
— А может быть, самое лучшее время как раз впереди?
— Конечно, дорогая, — заверил ее Люк, стараясь забыть о том, что ему уже исполнилось пятьдесят шесть, а ей только тридцать. «Господи, я сам был сущим ребенком в этом возрасте, — подумал он. — Самым настоящим ребенком».
Тесса стояла у сырной лавочки. Обычно ей очень нравилось самой заходить внутрь и выбирать. Но сегодня одна только мысль об остром аромате, которым был пропитан магазинчик, показалась вдруг Тессе отвратительной, и она попросила Люка зайти одного.
— Но нам вовсе и не надо сыра, — попытался он отказаться. — Мы можем купить его потом.
— Перестань, дорогой. Я отлично могу постоять на улице. Не лишай себя удовольствия, — ответила Тесса и почти насильно втолкнула мужа внутрь.
Самочувствие Тессы было странным. Ее так и не начало тошнить по утрам, но ощущение гармонии, которым она наслаждалась еще неделю назад, исчезло. Она стала нервной и напряженной. Куда только девалась ее лень? Она не могла точно определить сроки беременности и решила сегодня же съездить в Монте-Карло и посетить гинеколога.
Причина того, что она ждала так долго, крылась в том, что Тесса ненавидела французских гинекологов. Вечно кабинет расположен в том же доме, где они живут, обставлен, как жилая комната. И еще эта их манера предложить женщине раздеться догола, когда нет ни ширмы, ни даже халата. О какой скромности может идти речь? Не визит к врачу, а сеанс стриптиза. Никогда рядом нет медсестры, но Тесса ни разу не слышала, чтобы француженки находили это странным. Они даже специально покупали красивое нижнее белье для визита к врачу. «Ничего, — мрачно подумала Тесса, — я захвачу собственный халат и надену его задом наперед».
Вдруг солнце показалось ей слишком горячим, легкий бриз слишком сильным, спокойная улица очень шумной. Неужели это первые признаки мистраля? Очень похоже. Она шагнула вперед, намереваясь постучать в окно лавки, споткнулась и в последнюю минуту ухватилась за ствол каштана. Тесса цеплялась за дерево, ощущая сильную боль внизу живота. Она не могла больше стоять прямо и согнулась пополам, прижимая руки к животу, с ужасом глядя, как из-под брюк по кроссовкам на землю стекает кровь и скапливается на камнях мостовой. Господи, нет, только не это! Но к тому времени, когда выскочивший из лавки Люк подхватил ее на руки, отнес в машину и на сумасшедшей скорости помчался по извилистой горной дороге в Монте-Карло, Тесса уже поняла, что потеряла ребенка. Для этого ей не нужен был доктор.
Мэгги еще раз прочла открытку, полученную от Тессы несколько недель назад, и положила ее в специальный яшик ночного столика. Так она поступала с того дня, как поселилась в доме у Уэбстеров. «Должно быть, у меня скопилось несколько дюжин открыток со всего мира», — подумала она. Прошло уже одиннадцать лет. Мэгги исполнилось шестнадцать, она повзрослела, но содержание открыток почти не менялось.
«Мы с Люком в Южной Америке, или на Северном полюсе, или на планете Юпитер, — вспоминала Мэгги. — Люк много работает… — А когда он этого не делал? — Я составляю ему компанию и поддерживаю знакомства с нужными для его бизнеса людьми…» Скучные, скучные открытки, написанные только для того, чтобы «не терять связь». Невозможно понять, что Тесса думает или чувствует на самом деле.
Все эти годы, месяц за месяцем, Мэгги писала сестре длинные письма, но никогда их не отправляла. Кому интересны абсурдные, глупые подростковые проблемы, думала Мэгги, перечитывая исписанные страницы. Лучше высказать все, что накипело, на бумаге, а потом разорвать написанное, чем заставлять сестру испытывать чувство вины. Ведь Мэгги вечно попадает из одной неприятности в другую.
Теперь с высоты своих шестнадцати лет Мэгги считала, что поступала правильно, не делясь своими тревогами с сестрой. Напрасно она так жалела себя. Ведь все ее неприятности исчезли буквально за одну ночь. Она вдруг выросла и похорошела. Мэгги решительно задвинула ящик и снова стала зачарованно разглядывать себя в зеркале.
Она все росла и росла, а потом вдруг перестала, остановившись на совсем не страшных пяти футах восьми дюймах. Кожа стала чистой, скобки наконец сняли, и зубы выглядели просто замечательно. И даже неукротимые волосы неожиданно решили вести себя вполне благопристойно. Мэгги как-то случайно услышала, что Мэдисон назвала ее «черноволосой ирландкой», но если это и было оскорблением, то Мэгги его не поняла. Она решила, что белая кожа, яркий румянец, черные волосы и ярко-синие глаза — это очень даже неплохо. Привет, красотка!
Да, она станет красавицей. Что же касается грудей, которые она так ненавидела, пока была толстой, то теперь они стали лучшим ее украшением. У нее была самая большая, самая сексуальная грудь в ее классе, в школе «Элм Кантри». Все девочки из хоккейной команды согласились с этим. Мэгги приподняла грудь руками и поцеловала ее, представляя, что может чувствовать при этом мужчина, если таковой когда-нибудь появится. Она даже ни разу не ходила на свидание.
Ей никак не удавалось дотянуться до сосков даже кончиком языка, но пока она целовала нежную кожу, у нее возникло такое восхитительное ощущение, что ей пришлось прекратить это занятие. В доме стоял постоянный шум из-за подготовки к свадьбе Кендис. И Мэгги не могла быть уверенной, что какой-нибудь поставщик цветов или напитков случайно не откроет дверь в ее комнату и не увидит, чем она тут занимается. Благодарение господу, у нее есть собственная ванная комната. Мэгги со вздохом растянулась на плотном ковре. Она была так возбуждена, что ей хватило нескольких движений пальцев по трусикам, и она испытала восхитительный оргазм.