В голове Чудакулли проснулись еще более гнусные воспоминания.
– Хорошая мысль, – сказал он.
– Но там остался господин Сдумс!
Чудакулли попытался сфокусировать зрение на сверкающем здании.
– Кто? Мертвый Ветром Сдумс?
– Когда мы увидели, что его нет с нами, Артур быстро слетал обратно и, вернувшись, сказал, что Сдумс сражается там с чем-то вылезающим из стен! По пути мы встретили много тележек, но они даже не пытались напасть на нас! Это он их отвлек и дал нам выбраться из здания!
– Кто? Мертвый Ветром Сдумс!
– Нельзя разносить это здание на кусочки, ведь там остался один из ваших волшебников!
– Кто? Мертвый Ветром Сдумс?
– Да!
– Но он же мертвый, – пожал плечами Чудакулли. – Он и сам так говорил.
– Ха! – сказал кто-то, на ком оставалось значительно меньше кожи, чем хотелось бы видеть Чудакулли. – Типичный ответ! Неприкрытый витализм, вот что это такое. Могу поспорить, за живым человеком они бы полезли даже в пекло.
– Но он сам хотел… Он все пытался… Он… – попытался объяснить аркканцлер и замолк.
Чудакулли задумался. Многое оставалось за гранью его понимания, но для людей его типа это почти не имело значения. Чудакулли был бесхитростным, прямым человеком, но это вовсе не означало, что он был тупым. Это просто означало, что, прежде чем начать размышлять о чем-то, он должен был отсечь все лишнее и запутанное, болтающееся по краям.
Он сосредоточил внимание на одном главном факте. Кто-то, кто формально является волшебником, попал в беду. Это он мог понять. И это задевало какую-то струнку. А вся прочая ерунда, живой он там или мертвый, может подождать…
Однако ему никак не давала покоя одна мелкая, незначительная деталька.
– …Артур… слетал?…
– Привет.
Чудакулли повернул голову и медленно заморгал.
– Хорошие зубки, – сказал он наконец.
– Благодарю, – ответил Артур Подмигинс.
– И все твои, да?
– О да.
– Поразительно. Насколько я понимаю, ты о них хорошо заботишься, не забываешь чистить.
– Что?
– Гигиена. Очень важная деталь.
– Ну и что вы будете делать? – спросила Людмилла.
– Мы просто пойдем и вытащим его оттуда, – ответил Чудакулли. Что-то странное было в этой девушке. Почему-то все время хотелось погладить ее по голове. – Задействуем нашу магию и вытащим его. Точно, так оно и будет. Декан!
– Йо!
– Мы должны вернуться и вытащить оттуда Сдумса.
– Йо!
– Что? – пришел в ужас главный философ. – Ты с ума сошел?
Чудакулли постарался держаться с достоинством, насколько позволяла ситуация.
– Не забывай, я твой аркканцлер! – рявкнул он.
– Значит, ты, мой аркканцлер, сошел с ума! – ответил главный философ. И чуточку понизил голос. – Он ведь все равно уже мертв, хоть и жив. Ну, ты меня понимаешь… Зачем нам спасать мертвецов? Это даже звучит как-то глупо. Одно другому противоречит.
– Это называется дихотомия, – подсказал казначей.
– М-м, вряд ли, хирургия здесь ни при чем.
– Кстати, разве мы его не похоронили? – осведомился профессор современного руносложения.
– Похоронили. А теперь выкопаем, – отрезал аркканцлер. – Вероятно, это и называется чудом жизни.
– Как пикули, – весело сказал казначей.
Даже члены клуба «Начни заново» озадаченно уставились на казначея.
– Так делают в некоторых районах Очудноземья, – пояснил тот. – Огромные кувшины со специальными пикулями зарывают на несколько месяцев в землю, чтобы там они забродили и приобрели тот приятный, пикантный…
– Скажите, – шепотом спросила Людмилла у Чудакулли, – а волшебники всегда себя так ведут?
– Посмотрите на главного философа. Вот превосходный пример настоящего волшебника, – ответил Чудакулли. – Имеет такую же твердую связь с реальностью, как мясная вырезка из картона. Я очень горд видеть его в своей команде. – Он потер руки. – Итак, ребята, есть добровольцы?
– Йо! Хей! – тут же откликнулся декан, явно пребывавший в каком-то ином, радужном мире.
– Я бы пренебрег своими обязанностями, если бы не оказал помощь брату своему, – сказал Редж Башмак.
– У-ук.
– Ты? Тебя мы взять не можем. – Декан с ненавистью посмотрел на библиотекаря. – В партизанской войне ты ровным счетом ничего не смыслишь. Да, мы настоящие партизаны! Эти… как их… гериллы!
– У-ук! – откликнулся библиотекарь и удивительно емким, исчерпывающим жестом показал, что способен сделать орангутан с самозванной «гериллой».
– Четверых должно хватить, – сказал аркканцлер.
– Сомневаюсь, что удастся научить его смыслу «йо!», – пробормотал декан.
Он снял свою шляпу, – а это волшебники делают только тогда, когда хотят что-нибудь достать оттуда, – и передал ее казначею. Потом оторвал от низа своей мантии узкую полоску, драматически подержал ее на вытянутых руках и повязал на лоб.
– Это часть характера, – пояснил он в ответ на так громко прозвучавший молчаливый вопрос. – Так всегда поступают воины Противовесного континента, отправляясь в бой. А кричать надо… – он попытался вспомнить книгу, которую читал очень давно. – Э-э… Бонсай. Да. Бонсай!
– А я думал, что это означает обрезку деревьев, чтобы сделать их маленькими, – язвительно усмехнулся главный философ.
Декан замялся. Если уж на то пошло, он и сам был не очень уверен, что все правильно вспомнил. Но настоящий волшебник никогда не отступает перед лицом какой-то там неуверенности.
– Нет, это определенно был «бонсай», – сказал он, еще немного подумал, и тут лицо его просветлело. – И это часть бусидо. Ты все перепутал! Это не деревья, а бусы. В прошлом вместо ленты на лоб они повязывали бусы. Да, есть смысл, если задуматься…
– Но ты не можешь вопить свой «бонсай» здесь, – сказал профессор современного руносложения. – У нас абсолютно другая культура, другое наследие. Здесь это будет бесполезно. Никто не поймет, что ты имеешь в виду.
– С этим я как-нибудь справлюсь, – успокоил его декан.
Он заметил, что Людмилла стоит с открытым ртом.
– Обычная беседа волшебников, – заверил он ее.
– Правда? – неуверенно спросила она. – А мне бы и в голову не пришло…
Аркканцлер уже выбрался из тележки и сейчас задумчиво катал ее взад-вперед. Как правило, свежая мысль достаточно долго укоренялась в его мозгу, чувствуя себя там не очень уютно, но Чудакулли инстинктивно чувствовал, что этой проволочной корзинке на четырех колесах можно найти массу полезных применений.