Педро спал в своей клетке, сунув голову под крыло. В квартире было тихо. Может, она работает наверху, и не слышала, как я вошла? Или отлучилась куда-нибудь? Но ее пальто висело на крючке. Я распахнула дверь в гостиную. Телевизор работал. Перед ним, обливаясь слезами, сидела Эмбер. На экране коричневый лопоухий кролик лежал на операционном столе в кабинете ветеринара. Камера приблизилась и показала крупным планом заднюю лапку, очевидно сломанную. Оператор отодвинулся назад, и в кадре появился Рольф Харрис.
«Что ж, бедный маленький Пушок попал в переделку, – радостно заявил Рольф в камеру. – Столкновение с соседской газонокосилкой не прошло даром».
– Ох-ох, – тихонько всхлипывала Эмбер. «Левая лапа сломана в двух местах. Боюсь, у нас плохие новости. Возможно, придется даже делать ампутацию».
– О нет! – простонала Эмбер. На щеках темнели потеки туши, подбородок морщился от рыданий.
Ветеринар сделал кролику укол, и тот одеревенел. Я тихо опустилась на стул.
«Выживет ли Пушок – вот в чем вопрос! – задушевно проговорил Рольф, поправляя на носу очки. – Лично я бы не поручился за хороший исход. Иногда зверьки не приходят в себя после наркоза, – доверительным шепотом комментировал он. – Их хрупкий организм попросту не выдерживает. Поэтому нам, ребята, предстоит напряженное ожидание...»
– Я не могу смотреть на это, – произнесла Эмбер и встала. – Скажешь мне, что с ним случилось, ладно, Минти? – Ступеньки лестницы проскрипели под ее ногами.
«А пока, – резвился Рольф, – давайте посмотрим, как живется нашему кенгуру Вилли в заповеднике после драки с кабаном Пэтом...»
– Все в порядке, Эмбер, – крикнула я через пять минут. – Кролику уже лучше.
Она приоткрыла дверь.
– Кролику уже лучше, – повторила я.
– Он жив?
– Да.
– А они сделали... – дрожащим голосом выговорила она.
– Нет, – успокоила я. – Его лапка в порядке. В нее вставили два стальных стержня – стала как новенькая, он снова скачет. Иди, сама посмотри.
Она бегом рванула вниз по лестнице и приклеилась к экрану, сжимая в руке промокшую салфетку. Пушок, слегка прихрамывая, робко прыгал в своем загончике.
– Слава богу, – выдохнула кузина. – Слава богу. – Она улыбнулась и вытерла слезы. «Как они с Педро похожи», – подумала я, когда на экране появились титры. Никогда не видела более сентиментальной старой птицы.
– С Новым годом тебя! – поздравила я.
– Да, с Новым годом! – просияла Эмбер. От печали не осталось и следа. – Как провела Рождество? – спросила она, выключая телевизор и принимая у меня пальто.
– Нормально, – ответила я, и мы пошли на кухню. – Тихо, правда. Мама все время торчала в кризисном центре – раздавала индейку бездомным. Так что мы с папой были вдвоем.
– О...—протянула Эмбер.
– Вообще-то, они поругались, – призналась я, пока Эмбер ставила чайник. – Папа сказал маме, что это у него кризис на Рождество, но ей было все равно. Она наотрез отказалась приходить домой.
– Минти, – заинтересовалась Эмбер, – почему тетушка Димпна прямо-таки одержима добрыми делами?
– Понятия не имею, – ответила я. – Может, потому, что святая Димпна – покровительница умалишенных? Наверное, дело в этом. А может, у нее мозги не на месте. Я знаю только одно: папа уже на пределе. Он угрожал ей разводом.
– О господи!
– Да ладно, он вечно пугает, что разведется. Чаще всего в шутку. Но сейчас, когда папа вышел на пенсию, я не уверена, шутит ли он.
– О боже.
– Он очень несчастен: мама вообще дома не появляется.
– Чем же он занят?
– Ходит в гольф-клуб. Читает. Слушает радио. На самом деле он уже дошел до ручки. Говорит, что не хочет и в старости жить один.
– Я его понимаю.
– Он не против благотворительности, – пояснила я. – Но считает, что у мамы должно оставаться время на семью.
– Бедный дядюшка Дэвид, – пробормотала Эмбер, наливая мне кофе. – Знаешь, тетя Димпна мне напоминает миссис Джеллиби из «Холодного дома» [63] , – со знанием дела продолжала она. – Эта ненормальная собирала деньги для голодающих в Западной Африке, пока ее дети умирали с голоду и бегали в лохмотьях. Замечательная книга «Холодный дом», – с умным видом ораторствовала она. – Гневное обличение общества, развращенного жадностью, лицемерием и преступлениями. Шедевр литературы. – Слушая Эмбер, я подумала, уже не в первый раз, до чего же интересно она рассказывает о классической литературе: можно слушать хоть целый день. Странно, что такой умный и проницательный критик пишет жуткую чушь.
– А я даром времени не теряла! – похвасталась она. – Та-да-да! – Эмбер торжественно водрузила на кухонный стол свою последнюю рукопись. – Позвольте с гордостью представить: «Животная страсть»!
– Боже, ты закончила книгу... Мои поздравления! «Ничего себе!» – проснувшись, прокричал Педро, моргнул, встрепенулся и принялся чистить перышки.
– Работала как проклятая все Рождество, – возбужденно делилась Эмбер. – По двенадцать часов в день. Настроение поднялось, появились силы и вдохновение. И мне кажется, уж эта книга станет настоящим прорывом.
Итак, мы откупорили бутылку шампанского, чтобы отпраздновать завершение девятого романа Эмбер и начало нового года, который принесет нам... Мы и сами не знали что. Кто-то в новом году выйдет замуж и родит ребенка. Хелен, например. «А также сотни и тысячи других счастливиц», – думала я, изучая свадебную колонку «Таймс». Это время года всегда богато на помолвки, впрочем, как и разводы. Рождество – переломный период, когда жизнь круто поворачивается, к худшему или лучшему. Я рассеянно просматривала объявления о предстоящих свадьбах. Мистер Р. Макдональд и мисс Б. Кинг, мистер С. Бингли и мисс А. Брэдфорд, мистер Дж. Коллинз и мисс Л. Харпер, мистер Т. Феркин и мисс К. Фрог. Я лениво скользила взглядом по строчкам. Паркер и Нолл, Маркс и Спенсер, Харви и Николз, Фортнум и Мейсон, бла-бла-бла. Как же их много... Уайтс и Лилли, Ид и Рейвенскрофт, Лоран и Перье, Лейн и Парк [64] ...
Лейн? Сердце бешено забилось, кровь прилила к лицу. «Состоялась помолвка Доминика, единственного сына мистера Н. Лейна из Южного Бирмингема и миссис М. Лейн из Саттон-Колдфилд, – прочитала я, – и Вирджинии, старшей дочери мистера и миссис С. Парк из поместья Хайвью, Мелтон-Моубрей, Лестершир». Доминик? Помолвлен? Теперь настала моя очередь разрыдаться.