– Правда?
– Ее украшения имеют большой успех и продаются в «Либертиз».
– Надо же! А как вы с ней познакомились?
– В аптеке у метро «Чок-Фарм». Она ждала, когда ей принесут лекарство по рецепту, а я просто покупал «Стрепсилс». Вот мы и разговорились.
– Как романтично!
– Поистине. Самое интересное, что это даже не моя аптека, – я живу в Кэмдене. В той аптеке я оказался случайно, поскольку у меня заболело горло, и вдруг встретил это видение.
– Чудесная история, – сказала Филлис. – Что ж, Маркус, не будем вас задерживать. Ну-ка, Мейзи, попрощайся с Прутиком.
Мейзи издала нечто среднее между писком и тявком, после чего Маркус отбыл. Ко мне тут же подошла Лили.
– Я и не подозревала, что вы были обручены с Александром Дарком, – прошептала Лили, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Я кивнула. – Это просто потрясающе, – добавила она. Я посмотрела на нее непонимающим взглядом. – Я хочу сказать, материал будет потрясающим – просто фантастическим!
– А… Хорошо, – печально произнесла я.
– Ну а как наш великий Д. Дж.?
– С ним… все в порядке.
– Временами с ним ох как непросто – этакая рыба-пила… то есть рыба-фотоаппарат! С вами он тоже вел себя так?
– В какой-то степени.
– Я видела его несколько раз, и он показался мне жутко нелюдимым. По-моему, труп и то разговорчивей. Думаю, это как-то связано с тем, что с ним случилось, – продолжила она доверительным тоном. – Вы обратили внимание на его руки?
– Я – нет… но я…
– В общем, с беднягой стряслась жуткая история. Много лет назад эти сумасшедшие борцы за права животных – впрочем, кое в чем я их поддерживаю, – послали его отцу бомбу. Так получилось, что посылку открыл Д. Дж., и оттуда как бабахнет! – Черные глаза Лили едва не выкатились из орбит. – Вот поэтому него такие ужасные шрамы. Говорят, с тех пор он сильно изменился. – Мне стало худо. – Еще бы! Окажись вы на его месте, и вас было бы не узнать! – Господи, хоть бы она заткнулась! – Говорят, и брак его распался по этой причине. – Я посмотрела на нее вопросительно. – Ну, он был женат на одной польской фотомодели.
– Вот как?
– Роскошная женщина. Не выдержала с ним и года. Жаловалась, что он с ней почти не разговаривал. Могу себе представить! Ну ладно. – Лили положила Гвинет в корзинку и дернула Дженнифер за поводок. – Шофер ждет. Счастливо, Миранда!
Той ночью я почти не спала. Слова Лили с жужжанием кружились в моей голове, как пчелы, застрявшие между рамами. «…с тех пор сильно изменился… еще бы! окажись вы на его месте… с тех пор сильно изменился… БА-БАХ!»
Я смогла уснуть не раньше шести, а вскоре меня разбудил телефонный звонок. Звонила Дейзи, спешившая на работу.
– Наконец-то могу поболтать с тобой, – донесся до меня ее голос сквозь привычное гудение транспорта. – Я в такой запарке – мы готовим болливудский [27] бал, и мне срочно нужна пара слонов. Ну, как у тебя дела? Как поиски?
– Я нашла его…
– Ты нашла его?
– Да. Тот фотограф, о котором я тебе говорила, и есть Дэвид. – Я резко села в кровати. – Других вариантов и быть не может. А американский акцент у него потому, что он, оказывается, вырос в Америке.
– Боже мой, – воскликнула Дейзи. – Могу себе представить, какое потрясение ты испытала.
– Да уж – что-то вроде электрического разряда в десять миллионов вольт…
– И какой он?
– Человек он довольно… сложный… В общем, обстановка была очень нервозная, хотя он и не догадывается почему. – Я заметила на прикроватной тумбочке визитку Дэвида и повертела ее в руках. – И в то же время он… милый.
– Как он выглядит? – спросила подруга. Где-то рядом с ней раздался нахальный звук велосипедного звонка.
Я описала Дэвида.
– Э, да он симпатичный!
– Да… так и есть. Хотя он очень задумчив и все время тебя рассматривает, и от этого чувствуешь себя неуютно.
– Наверное, было не по себе, когда он тебя фотографировал?
– Ужасное ощущение. Начать с того, что я болтала без умолку, как сумасшедшая. Но потом, начав съемку, он очень изменился и, кажется, стал менее напряжен. Видимо, с фотоаппаратом в руках ему легче разговаривать.
– Как долго он у тебя пробыл?
Я подняла жалюзи. В комнату хлынул солнечный свет.
– Около часа.
– А следы… остались? – осторожно спросила Дейзи.
– О да. Шрамы – и довольно заметные. Но, боже мой, Дейзи, – я посмотрела в окно, и мои глаза затуманились, – он мог лишиться пальцев – или того хуже. Он мог ослепнуть. Моим главным кошмаром всегда было то, что я не знаю, как сильно Дэвид пострадал. Судя по всему, теперь его руки в норме – они просто… – слова застряли у меня в горле, – покрыты шрамами. И это по моей вине, – всхлипнула я. – Боже, какой это был шок – увидеть их, увидеть тот вред, который я причинила.
– Значит, ты еще не… рассказала ему.
Я промокнула глаза рукавом ночной рубашки.
– Нет. Еще нет. Но я расскажу. Теперь, когда мы встретились, я уже не могу молчать. Скоро, очень скоро я позвоню ему. Но сначала я должна набраться мужества – это ведь будет непросто. – Я шмыгнула носом. – Это будет тяжело.
– Ты говоришь почти как я, – печально заметила Дейзи. – О Найджеле.
– А ты все еще не собралась с духом?
– Нет. Видишь ли, в последнее время я была очень занята, да и он тоже. В понедельник он занимался своими карликами, во вторник у меня был альпинистский тренинг в спортзале, вчера я устраивала супершоу «Путь в Тимбукту», а он работал допоздна, поскольку хочет как можно скорее стать акционером в своей компании. Но я поговорю с ним. Точно. Не сегодня, так завтра…
– Гм.
– Но ты позвони Дэвиду. Не сейчас, а когда придет время, когда почувствуешь, что готова. Обязательно позвони ему, Миранда.
Мне не пришлось этого делать, потому что, к моему величайшему удивлению, Дэвид позвонил сам.
Вечером того же дня меня вызвали в Кингстон – к декоративному вислоухому кролику.
– Как его зовут? – спросила я хозяйку, которая в тот момент протягивала мне блюдце с печеньем.
– Боб, – ответила она, стряхивая крошки со своего кардигана.
– А полное имя – Бобтейл?
Женщина взглянула на меня в недоумении:
– Нет, Роберт.