— Они уже стали воинами? — спросил Мышонок, и принялся возбужденно кружиться по амбару, пытаясь поймать зубами свой хвостик.
— Вот придумал! — заурчал от смеха Белохвост. — Как они могли успеть стать воинами, если вы только сегодня утром ушли из лагеря?
— А мне показалось, будто целый год прошел, — заныл Ягодка. — Тут так скучно!
— Зато безопасно, — раздался из темноты усталый голос Ромашки. Палевая кошка подошла к детям и шлепнула Орешинку хвостом по спине. — Немедленно слезь с Белохвоста! Разве можно так неуважительно относиться к воину?
Орешинка спрыгнула на пол, а Белохвост поднялся и принялся отряхивать шерсть от сора и сухих травинок.
— Привет, Ромашка, — проурчал он. — Как я рад снова тебя увидеть!
Ромашка остановилась в двух шагах от воинов и твердо выдержала взгляд Белохвоста.
— Я знаю, зачем вы пришли. Даже не думайте уговаривать меня вернуться. Я приняла решение и останусь здесь.
— Но все наше племя скучает по тебе и твоим котятам, — возразил Белохвост. — Грозовому племени нужны новые воины. Тебе нечего бояться, глупая. Ты же знаешь, мы сделаем все, чтобы вам было хорошо у нас.
— И мы тоже хотим вернуться, — заверещал Ягодка, пихая мать лапой, чтобы привлечь к себе внимание. Мышонок с Орешинкой присоединились к брату.
Но Ромашка решительно помотала головой и сказала:
— Ничего вы не хотите, ясно? Вы еще слишком малы и ничего не понимаете.
— Мне кажется, ты не права, — осторожно вмешался в разговор Ежевика. — Они были малы, когда ты забрала их отсюда и унесла в лес. Твои дети не успели запомнить и полюбить это место. Они выросли в лагере и не знают другой жизни. Не удивительно, что они хотят вернуться домой.
— Даже не уговаривай, — вздохнула Ромашка. — Я всю жизнь прожила возле Кожаных. Я привыкла всегда иметь полную миску еды и крышу над головой. Но вы, воины, презираете такую жизнь.
— Это так, но мы не презираем тебя, Ромашка, — заверил ее Белохвост.
— Но я не могу привыкнуть к жизни в лесу! — в отчаянии воскликнула кошка. — Я не понимаю вашего Воинского закона и никогда не смогу его понять.
Ее взгляд, обращенный на Белохвоста, был полон такой печали, что Ежевика невольно отвел глаза. И тут его осенило. Да ведь Ромашка влюблена в белого воина! А тот ничего не замечает, потому что всегда любил и любит одну Яролику.
Ежевика с жалостью посмотрел на Ромашку. Наверное, она правильно сделала, что ушла. Невыносимо каждый день видеть любимого и знать, что он никогда не даст тебе ничего, кроме своей дружбы.
Но бесчувственный Белохвост даже не замечал страданий Ромашки.
— И все-таки тебе лучше вернуться, — урчал он. — Все тебя ждут, все без тебя скучают. Тростинка весь лагерь на лапы подняла, Медуница плачет. И Яролика обрадуется!
Ромашка вздрогнула, а Ежевика выругал про себя толстокожего Белохвоста.
— Я вам в тягость, — прошептала Ромашка. — Мне кажется, каждый кот в племени сердит на мою беспомощность.
— Как тебе не стыдно говорить такие глупости! — укорил ее Ежевика. — А кто помогает Медунице ухаживать за котятами?
— Не трусь, мама, я буду за тобой ухаживать! Я буду защищать тебя от барсуков. И научу тебя Воинскому закону, — пообещал Ягодка, ластясь к Ромашке. — Когда я стану оруженосцем, то буду рассказывать тебе все, чему меня научит наставник. Мы с тобой будем учиться вместе!
— И мы тоже! — хором запищали Мышонок с Орешинкой. — Пожалуйста, давай вернемся! Мы хотим быть воинами и ловить себе еду.
Нам не нравится этот вонючий помет, — добавила Орешинка, кивая на миску с сухим кормом.
— И еще мы хотим научиться сражаться! — выпустил коготки Мышонок.
Дымок, до сих пор молча прислушивавшийся к их разговору, подошел к Ромашке и потерся щекой о ее щеку.
— Может быть, тебе стоит вернуться?
Ромашка обернулась и с тенью обиды посмотрела на своего друга.
— А я-то думала, ты скучал без меня!
— Еще как скучал. И по тебе, и по детям. Но слепому ясно, что котята тут не приживутся. С тех пор, как они вошли сюда, у них только и разговоров, что про лес да про лагерь, — улыбнулся серый кот, ласково глядя на Ромашку. — А когда они подрастут, ты вернешься ко мне.
— Ты можешь пойти с нами, — предложил Дымку Белохвост, и Ежевика едва сдержался, чтобы не одернуть его.
— Я? — изумился серый кот. — Нет уж, спасибо. Жить под открытым небом, мокнуть под дождем и в любую погоду каждый день выходить на охоту, чтобы не подохнуть с голоду? Нет, это не для меня. Да и имена у вас какие-то странные, мне их вовек не запомнить. А потом не могу же я бросить Флосси совсем одну?
Ягодка снова пихнул мать и требовательно запищал:
— Давай вернемся! Давай?
Ромашка беспомощно посмотрела на своих котят.
— Неужели вы хотите жить под открытым небом, мокнуть под дождем и жить в лесу, кишащем ловушками и барсуками?
— Да! — оглушительно завизжали котята, в восторге прыгая вокруг матери. — Да! Да!
— Ну, я даже не знаю…
Ягодка издал торжествующий вопль и закружился по амбару, высоко задрав обрубок хвоста.
— Согласилась! Согласилась! Мы возвращаемся в лес! Мы возвращаемся в лес!
Белохвост радовался ничуть не меньше котят.
— Вот здорово! — урчал он. — Вас троих в лагере ждут не дождутся! Шутка ли — целых три будущих воина.
Ромашка вздрогнула, будто он ее ударил, и опустила глаза. Белохвост так радовался возвращению котят, что и думать забыл об их матери!
Ежевика вышел вперед и ласково погладил кошку хвостом по плечу.
— Тростинка с Медуницей будут счастливы снова увидеть тебя, — шепнул он. — Видела бы ты, как они расстроились, когда ты пропала! Медуница даже оставила детей, хотела сама бежать на поиски.
Слабый огонек зажегся в глазах Ромашки, она неуверенно улыбнулась и вздохнула:
— Я тоже скучала.
— А когда мы пойдем? — спросил Ягодка. — Прямо сейчас?
— Нет, — ответил ему Белохвост. — Переночуем здесь, а утром отправимся в путь.
— Тогда поужинайте с нами, — предложил Дымок, махнув хвостом на миску.
— Вкусные катышки? — оживился Белохвост. — Вот спасибо!
Он подбежал к миске и принялся с аппетитом чавкать.
— А я лучше поохочусь, — решил Ежевика.
— Покажи нам, как это делается! — подскочил к нему Ягодка. — Можно мы посмотрим?
Трое котят уселись рядком и во все глаза уставились на Ежевику. После того, как коты замолчали, темный амбар наполнился писком и шуршанием мышей. Ежевика облюбовал для себя толстую мышку, которая беспечно грызла зернышко возле огромной охапки соломы. Очень осторожно, стараясь не скрести когтями по каменному полу, он подполз к своей жертве.