— В чём дело? — раздражённо гаркнул Никита Антонович. В этот момент он мысленно выступал с трибуны в Совете Безопасности ООН, презентуя свою эпохальную программу по уничтожению наркоторговли в масштабах планеты Земля.
— Что за вопрос! В трёх кило кокаина! — в кабинет вошли двое и по-хозяйски устроились за столом. Никита Антонович расстроился. Меньше всего ему хотелось бы видеть эту парочку. Слетелись, вороны!
А в гости к нему припожаловали оперативники из регионального управления. Старший, майор Бронислав Супяга, широко улыбаясь, разглядывал Хамасюка:
— Ну, Антоныч, давай, посвящай в подробности!
Несмотря на то, что Супяга и Хамасюк находились в одном звании, принадлежность к управлению поднимала вновь прибывшего на несравненно более высокую ступень в негласной иерархической лестнице.
— Подробности? — Никита Антонович как-то разом почуял недоброе. Интуиция его не подвела.
— Ага! — ещё шире улыбнулся Супяга. — Подробности. Подробности того, как МЫ с тобой партию кокса на границе накрыли.
Майор Супяга совсем недавно трудился в Краснобубенском УВД, где заслужил славу человека резкого и решительного. Во время пьянок в отделе он, после третьего стакана, заводил волынку о том, что не мыслит жизни без «родной ментовки» и вообще называл себя «опером от Бога». К тому же Супяга ревниво относился к своей внешности. Она должна была соответствовать его понятиям об опере без страха и упрёка. Поэтому в парикмахерской, куда майор наведывался раз в неделю, он всегда просил оформить ему затылок «как у Толи Дукалиса». Дома Супяга часами корчил рожи перед зеркалом, стараясь придать лицу максимально героическое выражение. И так коптил бы себе небо оперуполномоченный Супяга до морковкина заговенья, да пришла беда! Попался наш майор на попытке «закрышевать» небольшой магазинчик на подведомственной ему территории. В самом этом факте, казалось, не было ничего необычного. Ну, кто сейчас не «крышует»? Выяснилось другое. Зарвавшийся Супяга рискнул влезть в «карман» своего непосредственного начальника, который как раз приступил к обсуждению условий «крышевания» с директором оного магазинчика. И нет, чтобы Супяге отступить! Как-никак, начальник! Но, одуревший от ежедневных возлияний майор, упёрся лбом и, о наглость, стал требовать у начальника долю! Короче, переаттестацию Супяга не прошёл, так и не превратившись волшебным образом из милиционера в полицейского. С полгодика промаявшись без работы, он по протекции устроился в таможенные органы. Правда, для этого потребовалось перебраться из Краснобубенска в краевой центр. Выбирать не приходилось. Последние дни Супяга практически голодал. Очутившись на приличной должности в управлении, майор быстро окреп, округлился в талии и снова записался в резкие и решительные.
Рядом с Супягой топтался молодой лейтенант Эдик Пеликанов. Эдик страдал какой-то редкой формой невроза, поэтому без конца вертел шеей, оглядываясь по сторонам, шмыгал носом, ежеминутно почёсывал лоб, приглаживал волосы, подкашливал и часто моргал. Ко всему прочему он постоянно доставал из кармана мобильник, прикладывал его к уху, затем недоуменно разглядывал дисплей и клал трубку обратно в карман. Несмотря на явные дефекты, Эдик числился если не напарником Супяги, то уж его ближайшим помощником и наперсником точно. Пеликанов боготворил старшего товарища и старался подражать ему во всём. А именно: учился быть решительным и резким, а так же раз в неделю стригся под «Толю Дукалиса».
Никита Антонович с плохо скрываемой неприязнью уставился на коллег:
— Что значит «мы»? Как-то не припоминаю я твоего участия в оперативной разработке, товарищ майор!
— Так, Антоныч, память и поправить можно! — не переставая улыбаться, с лёгкой угрозой сказал Супяга.
Хамасюк напрягся. Он понятия не имел, есть ли у Супяги на него какой-нибудь компромат. Правда, проверять не хотелось.
— Какие могут быть между нами счёты, Бронислав! — Никита Антонович развёл руками.
— Вот и ладушки! — Супяга кивнул и устроился на стуле поудобнее. — Покажи материалы.
Хамасюк, вздохнув, передал тонкую серую папку управленческому оперу.
— Ага! — Супяга быстро нашёл интересующую его бумажку. — Рапорток-с!.. Так-так! Оперативная информация… бла-бла-бла… предоставлена тогда-то… бла-бла-бла… предоставлена тому-то… подпись Гагаева в наличии… замечательно. Замечательно, Антоныч! Только вот загвоздочка одна имеется! Вот тут указано, что оперативную информацию по коксу подогнали Хамасюк Н. А. и Коромыслов И. Ж. Кстати, почему «И. Ж.»? Что это у твоего Коромыслова за отчество такое дебильное? Жопович?
— Отчество у него нормальное. Иванович. Иван Иванович, — Хамасюк грузно опустился в кресло. — Техническая опечатка. Торопились, когда бумагу составляли. Не углядели.
— Техническая опечатка, — назидательно произнёс Супяга. — Это не буква «ж», а само присутствие фамилии Коромыслова на данном документе. Правильнее будет так: информация предоставлена Хамасюком Н. А. и Супягой Б. Б. Нет, даже так: Супягой Б. Б. и Хамасюком Н. А.
Хамасюк подавленно молчал. Орден, Сивилла, газетные статьи — всё исчезало в туманной дымке. Да какое там исчезало — летело в тар-тарары!
— Чего затих, Антоныч? Водички? Эдик, слетай за водичкой!
Пеликанов вскочил.
— Не надо, — Никита Антонович отверг услугу слабым жестом руки. — Рапорт уже не переделать. Ведь подпись Гагаева стоит, дата, время…
— Ой, не смеши, Антоныч! — Супяга весело переглянулся с Пеликановым. — Заново отпечатаешь. А Гагаев… Видел я его в управе. Он родную маму сдаст, только бы начальству понравиться! Так что, подпишет он тебе сто разных бумаг и с датами и без дат! И не зли меня, Антоныч! А то и твоя фамилия из бумажки исчезнет. И останусь там я один. Или с Пеликановым. Верно, Пеликан?
— Гы-ы! — осклабился Пеликанов и в очередной раз почесал лоб…
Алексейс Рыбаковс томился в следственном изоляторе в ожидании предъявления обвинения. Зайцев, Красота и Макарский, завершив суточное пребывание в аэропорту, называемое сменой, осели в пивной «Буэнос-Айрес». Супяга с Пеликановым отбыли в краевой центр. Начальник таможни Евгений Робертович Самурайский собрал расширенное утреннее совещание, которое неофициально именовалось не иначе как Большой Хурал. Помимо Яануса, Хамасюка, Близнецовой, присутствовали Гагаев, Исикевич, особист Костоломчев, а так же, слабо разбирающийся в создавшейся ситуации, начальник грузового отдела Дорожаев.
Евгений Робертович окинул пронзительным, как ему представлялось, взглядом притихший Хурал и начал:
— Видел я вчера «Жареные ГвоздИ». Наслаждался. Так что, говоришь, Никита Антонович, в засаде лежал?
Хамасюк вздрогнул:
— Понимаете, Евгений Робертович, это так, сказать, образное выражение. Применительно к данному случаю с обнаружением кокаина, нельзя было открывать секреты операции…
— А у тебя секреты имеются? — насупился Самурайский. — Мне-то хоть не заливай!
— Вот именно! — угодливо поддакнул Яанус. Лучше бы он этого не делал.