За несколько часов до очередного заседания конференции Сталин собирал членов делегации, давал почти каждому определенное задание: изучить такой-то вопрос, то-то выяснить, с тем-то связаться. Чувствовалось, что он тщательно и всесторонне готовится к каждой встрече с главами союзных держав. Сталин обладал превосходной памятью и все же не полагался на нее. Еще не раз все проверял, просматривал документы, записи, выслушивал мнения членов делегации.
Он и других учил не полагаться на память. Я помню, он как-то спросил меня:
— А почему вы не записываете?
— Я запомню.
— Все запомнить невозможно. К тому же запись приучает к точности.
С тех пор я всегда имел при себе блокнот и карандаш.
Перед обсуждением вопроса о выделении американских кораблей по ленд-лизу для Тихоокеанского флота Сталин специально вызвал меня и спросил, готов ли я ответить на все вопросы, которые могут возникнуть по этому поводу за «круглым столом».
Поражало спокойствие Сталина. В самые жаркие моменты спора, когда Черчилль не мог усидеть на месте, Сталин оставался сдержанным и невозмутимым, говорил ровным голосом, как всегда взвешивая каждое слово. И выходил из спора победителем. Его железная логика сокрушала все хитросплетения оппонента.
(Из книги Н.Г. Кузнецова «Курсом к победе»)
В ходе Великой Отечественной войны многие научные работы, произведения литературы и искусства, образцы военной техники и др. получили Сталинские премии по предложению И.В. Сталина. Вместе с тем он подвергал резкой критике за низкий научный и литературно-художественный уровень и крупные идейные провалы и недостатки работы, выдвинутые на соискание Сталинской премии, участвовал в переработке раскритикованных произведений и доработке несовершенных образцов военной техники.
В таких обсуждениях участвовали члены Политбюро ЦК ВКП(б), президент Академии наук СССР, руководители Союза писателей, Союза композиторов, Союза кинематографистов, наркомы ведущих отраслей народного хозяйства. По свидетельству участников заседаний и комиссий, И.В.Сталин приходил наиболее подготовленный по сравнению с остальными. Он практически знал все имеющие сколько-нибудь существенное значение социально-политические работы, произведения художественной литературы, музыкальные сочинения, кинокартины. Многое он прочитывал на стадии «сигнальных» экземпляров или в «толстых» литературно-художественных, научных, политических и гуманитарных журналах, знал параметры военной техники и даже лично участвовал в ее испытаниях. А поэтому зачастую лично предлагал присудить премию тому или иному произведению, кинофильму, военному изданию и др., чем повергал в растерянность и членов Политбюро, наркомов и руководителей ведомств науки и культуры, до того ничего не знавших об этих творениях. Больше того, Сталин решительно пресекал и высмеивал попытки «протащить» на Сталинскую премию художественно беспомощные или политически незрелые работы, недоделанные образцы военной техники.
Начиная с марта 1941 года по 1952 год Сталинских премий были удостоены 8470 ученых, работников промышленности, транспорта и сельского хозяйства, конструкторов военной техники и 2339 деятелей литературы и искусства. При этом многие из них удостаивались Сталинских премий дважды, трижды, четырежды, а некоторые даже шесть-семь раз. Из всех врученных Сталинских премий почти две трети приходились на послевоенные годы социалистического строительства.
И каждый раз при рассмотрении работ, выдвинутых на присуждение Сталинских премий, будь то область науки или техники, в том числе военной техники, изобретательство или новаторство, литература или искусство, И.В.Сталин проявлял поразительную осведомленность в обсуждаемых проблемах, высказывал предложения и идеи, вдохновляющие лауреатов на новую творческую работу.
В беседе с журналистом и ученым В. Литовым бывший нарком, министр земледелия СССР Иван Александрович Бенедиктов рассказывал:
«При Сталине продвижение в высшие эшелоны управления осуществлялось только по политическим и деловым качествам — исключения, конечно, были, но довольно редкие, подтверждавшие общее правило. Главным критерием являлось умение человека на деле и в кратчайшие сроки изменить ситуацию к лучшему. Никакие соображения личной преданности и близости к «вождю», так называемый «блат», не говоря уже о семейно-родственных связях, в расчет не брались. Более того, с людей, которым Сталин особо симпатизировал, точнее, ставил в пример другим, спрос был и жестче, и строже. Я имею в виду В.М. Молотова, Г.К. Жукова, H.A. Вознесенского, авиаконструктора А.Н. Яковлева и некоторых других.
Существовавшая в те годы подлинно большевистская система подбора и расстановки кадров приводила к тому, что на ключевых постах в партии, государстве, армии действительно оказывались наиболее талантливые и подготовленные в профессиональном отношении люди, совершавшие по нынешним меркам невозможные вещи, буквально чудеса. H.A. Вознесенский, А.Н. Косыгин, Д.Ф. Устинов, В.А. Малышев, И.Ф. Тевосян, Б.Л. Ванников, А.И. Шахурин, Н.С. Патоличев — перечисляю лишь немногих, все они обладали выдающимися способностями и дарованиями и, что немаловажно, заняли высшие посты в самом расцвете своих сил. При Сталине Советское правительство по возрастному составу было едва ли не самым молодым в мире. Меня, к примеру, назначили наркомом земледелия СССР в 35 лет, и это являлось не исключением, а скорее правилом. Большинство наркомов было примерно такого же возраста, даже моложе, да и многим секретарям обкомов партии в тот период едва перевалило за 30 лет. Лозунг «Молодым везде у нас дорога» в 30-е и 40-е годы последовательно, с железной настойчивостью и твердостью проводился в жизнь. Начав свою работу в сельскохозяйственном учреждении совсем еще молодым человеком, я был твердо уверен, что все успехи по службе зависят исключительно от моих личных достоинств и усилий, а не от сложившейся конъюнктуры или заступничества влиятельных родственников. Как и многие мои сверстники, я знал, что если проявлю себя должным образом на деле, то мне не дадут засидеться на месте, не позволят долгие годы «выслуживать» один чин за другим, растрачивая энергию и напор молодости на перекладывание канцелярских бумаг, а сразу же дадут дорогу, «двинут» через несколько ступеней «наверх», туда, где действуют и решают.
Могу с полным основанием сказать, что курс на выдвижение молодежи был сознательной, всесторонне продуманной и взвешенной линией, как самого Сталина, так и других членов Политбюро ЦК нашей партии. И эта линия полностью оправдала себя, Убежден, что, если бы мы вступили в войну с шестидесятилетними наркомами и командующими армиями, ее результаты могли бы быть иными. Хотя бы потому, что решить невиданные по сложности задачи и выдержать чудовищное напряжение военных лет, а затем восстановительного периода сумели бы лишь творчески, нешаблонно мыслящие и действующие молодые люди.
Вспоминается в этой связи Дмитрий Федорович Устинов, бывший в период войны наркомом вооружений. Совсем еще молодой человек, не имевший, естественно, большого жизненного и инженерного опыта, он смело, на свой страх и риск, принимал за несколько часов решения, связанные со строительством и оснащением военных заводов, которые обычно требуют многомесячной работы целых коллективов и проектных институтов и столь же многомесячных согласований с различными инстанциями. И, как признавали специалисты, не ошибался в расчетах.