Мартын Задека или автор известного сонника девица Ленорман на моем месте несомненно опешили бы, а я сразу после завтрака побежала в магазин купить коробку мела. Потому что чем являются сны, как не отражением реальности?
Казалось бы, с материальной точки зрения, работа преподавателя требует совсем немногого. Рабочему необходим станок, продавцу товар, уборщице швабра, финансисту роскошный офис и куча денег, политику — телохранители и составители докладов. А нам что? Был бы язык подвешен — а, на мое счастье, привычка отрезать его за неуместные речи давно вышла из практики.
Многие знакомые восклицают: «У тебя не работа, а профанация. Общение с детками — одно удовольствие, а тебе за это еще и деньги платят». Тут мне, конечно, хочется ответить, что почему-то сами они после пяти минут в компании с собственной деткой в количестве одного экземпляра регулярно пьют валидол. Но я предпочитаю не затрагивать слишком больных вопросов, поэтому лишь кротко поясняю, что не всякая детка охотно общается на тему математики, не говоря уж о том, что это необходимо делать в специально отведенных помещениях, нередко представляющих опасность для жизни.
В нашем институте неуклонно идет процесс, вызывающий у меня в памяти школьный курс истории Англии. Там это именовалось интригующим словом огораживание и шло под страшноватым слоганом овцы съели людей. В пятнадцатом веке у землепашцев отбирали наделы, создавая из них пастбища для скота. Так вот, у нас в двадцать первом происходит ровно то же самое.
Вот, например, корпус, который по давней традиции именуется первым учебным. Горе в том, что он очень удобно расположен — непосредственно рядом с метро. Уж не знаю, почему это так важно начальникам, передвигающимся исключительно на машинах. Возможно, опасаются, что, пока едут по территории университета, злобные преподаватели будут кидаться грязью в затененные стекла автомобиля. Да не станем мы — нет ни сил, ни времени, да и руки пачкать не хочется.
Как бы там ни было, аудитории первого учебного корпуса начали потихоньку переделывать в кабинеты. Каждый год приходишь на работу — и обнаруживаешь очередную утрату. На данный момент в четырехэтажном помещении нам со студентами принадлежит лишь верхний этаж, и то, подозреваю, исключительно по причине крутых ступеней и отсутствия лифта.
Самый старый корпус института называется главным зданием. Он очень красив и величествен — настоящий белоснежный храм науки с колоннами. Если честно, именно посетив когда-то главное здание, я захотела работать здесь, и именно здесь.
Поскольку оно выстроено больше века назад, то крайне прочное и удобное. В частности, там масса дверей, выходящих на разные части обширного парка, в котором расположен наш вуз.
Двери эти замуровывались и замуровывались на моих глазах. Еще год назад было легко успеть за перемену перебраться во второй корпус — теперь приходится бежать в обход, ломая ноги. А, заметим, занятия у нас то там, то тут, и за пятнадцать минут необходимо оказаться порой очень далеко. Не говоря уж о противопожарной безопасности — случись что, всякие там ночные клубы с полутора сотнями сгоревших покажутся невинной шуткой, счет пойдет на тысячи.
Не могу не вспомнить очередную замечательную историю. Занималась я как-то вечером в главном здании со школьниками на подготовительных курсах. По окончании они ушли, а я, естественно, задержалась — надо было стереть с доски, выключить свет, запереть дверь и сдать ключ на вахту. В результате ученики обычно успевают выскочить на улицу куда раньше меня, не слишком желая лишнее время торчать в институте.
Поэтому я очень удивилась, обнаружив несколько индивидуумов слоняющимися у диспетчерской. Они зачем-то пристроились за моей спиной. Я двинулась к выходу — те следом. Навстречу нам почему-то бежала еще парочка школьников, при виде странной процессии радостно свернувших и потрусивших рядом. Я все ползла по бесконечному, плохо освещенному коридору, а из темных закоулков молча выползали знакомые и незнакомые фигуры, удлиняя и без того не хилую цепочку. Вспоминалась сказка про золотого гуся — с той разницей, что друг за друга мы все же не держались.
Я гордо приосанилась. Неужели я, подобно гамельнскому крысолову с дудочкой, приманиваю детей высшей математикой? И нечего смеяться над бедным педагогом. Не так давно прямо на лекции из дырки в полу появилась глубоко беременная крыса. Она явно собиралась по своим крысиным делам — питаться или готовиться к родам, трудно сказать, — но, услышав мой увлекательный рассказ, застыла на месте. Вообще-то мне хотелось прерваться и, прыгнув на стол, хорошенько повизжать, однако я прекрасно понимала — стоит это сделать, и лицезреть беременных крыс придется ежедневно. Что другое, а на это двоечники способны. Поэтому я, как ни в чем не бывало, вещала про аналитические функции, а бедная зверюшка, очевидно впервые обнаружив прелесть абстрактных построений, восторженно смотрела на меня, в молитвенном жесте сложив передние лапки. Счастье, что звонок раздался раньше, чем она родила. Кем никогда не хотела быть, так это акушеркой, пусть даже крысиной.
Сейчас, правда, я не читала лекцию, однако мозг наверняка продолжал активно излучать соответствующие волны. Он у меня такой, вроде вечного двигателя. А дети и животные в данном отношении весьма чувствительны.
Увы, через несколько минут мои иллюзии были жестоко разбиты. Дойдя, наконец, до двери, я обнаружила Лизу, одну из самых тихих девочек из своей группы. Она вела себя странно — разбежавшись, билась своим анорексичным тельцем о дверь, при этом беззвучно заливаясь слезами.
— Да не поможет — заело же, — прокомментировал кто-то из парней, тем не менее тоже с разбегу врезаясь в дверь.
К нему присоединились остальные. Одна я не внесла своего вклада, поскольку красующиеся на самом видном месте два тяжелых железных замка явно превращали предприятие в безнадежное.
— Видите, замки висят, — вставила я, когда молодежь решила минутку отдохнуть.
Сперва они не удостоили меня вниманием — мало ли что болтает занудный препод, и продолжали таранить.
Я повторила погромче:
— Замки висят.
— Висят, — согласился Дима, снова с энтузиазмом принимаясь за работу.
— Отвлекитесь, пожалуйста, на минуту, — предложила я.
Все же у меня имелся некоторый авторитет. Ученики застыли.
— Здание старое и построено на совесть, — начала логическое построение я. — Так?
— Так, — подтвердил кто-то.
— Дверь вам не вышибить, правильно?
— Мы хотим не вышибить, мы хотим открыть, — снизошел к моей глупости Дима. — Только почему-то не открывается.
— Почему, интересно? — завлекающе спросила я. — Напоминаю подсказку — висят замки. Кто первый догадается — получит плюсик.
Идея с плюсиками посетила меня пару лет назад. Дело в том, что на подготовительных курсах у преподавателя нет методов воздействия на присутствующих. Льгот при поступлении теперь никаких — важен лишь ЕГЭ, а его сдают в школе. Правда, мы на курсах проводим контрольные и выставляем за них оценки, но исключительно для себя — результат ни на что не влияет. Я даже выгнать из аудитории хулигана не имею права — он заплатил деньги и принес квитанцию (кстати, я с этой суммы получаю примерно восемь процентов).