Учитель алгебры (не знаю, нынче жив ли он), Людовик Францевич, по кличке Людоед, в то утро, помнится, меня из класса выгнал вон за то, что двум равнялся игрек, а зет — нет.
Михаил Щербаков
Сижу я как-то раз у приятельницы на свадьбе. Общество собралось многочисленное и довольно пестрое. У обоих брак был уже не первым, имелись взрослые дети, а также масса родственников и знакомых.
Первый тост положено пить за молодых (и неважно, что те не слишком молоды). Открыли шампанское, и с места поднялся мужчина, сидящий рядом с женихом. Высокий красавец с роскошными кудрями и римским носом, облаченный в свободную блузу, вызвал у меня в памяти художников эпохи романтизма. Только не голодных, а, судя по упитанности и довольству на челе, весьма процветающих — ведь наверняка существовали и такие?
— Я предлагаю, — звучным, хорошо поставленным голосом веско сообщил гость, — прежде всего осушить бокалы за Александру Игоревну!
Все застыли, пораженные, а я даже поперхнулась бутербродом с икрой и неприлично закашлялась. Немудрено, учитывая, что тип был мне совершенно незнаком.
— Вы меня не помните, — со вздохом продолжил нарушитель традиций, обращаясь уже непосредственно ко мне, — а я не забуду вас никогда. Если бы не вы, я никогда не достиг бы в жизни того, что сейчас имею. После школы отец, — он небрежно ткнул пальцем в лысину жениха, — уговорил меня поступить в тот институт, где учился когда-то сам, на свой любимый физический факультет. И, возможно, я бы сейчас мучился, как он, вкалывая за гроши сразу на нескольких работах и публикуя научные статьи на разных языках, не приносящие ничего, кроме морального удовлетворения.
Теперь уже поперхнулся и закашлялся жених, однако увлеченный сынуля не обратил на него ни малейшего внимания.
— Но Бог послал мне педагогом вас, Александра Игоревна! Не будь вас, я бы доучился до диплома, а там покатился дальше по наклонной плоскости вниз. Ведь остальные экзамены я легко сдал, и только вы поставили мне двойку. Не просто поставили — вы так наглядно доказали мне, какую чушь я несу, что я почувствовал себя идиотом — ну и, естественно, обозлился, поскольку знал, что на самом деле я очень умен. Прихожу на пересдачу — а там опять вы, и снова задаете те же вопросы. Вот ведь как бывает…
— Вы выучили ответы? — не выдержав, с надеждой уточнила я.
— Что? Нет, конечно, — я ведь надеялся, на пересдаче будет кто-нибудь другой. А попал снова к вам — не повезло. И я понял — третий раз мне этого не выдержать. Не для того я родился на свет, чтобы думать, что я глупее других. Я бросил институт и стал художником.
— И что вы в итоге закончили? — уточнила я, пораженная собственной прозорливостью.
— Доучиваюсь сейчас в одном тихом местечке на заочном, чтобы высшее образование было. А вообще оно ведь ни к чему. Вон, гляньте на моего отца — доктор наук, а собственную свадьбу как надо устроить не в силах — денег нет. Сидим сейчас на квартире вместо ресторана, едим самодельные простецкие салаты.
Теперь поперхнулась моя подруга, которая весь вчерашний вечер не покладая рук их готовила.
Я поспешно сменила тему:
— Но, даже если с рождения хорошо рисуешь, нужны какие-то методики, разве нет?
— Я работаю в рекламе, — пояснил собеседник. — Нам необходимо владеть фотошопом, а в этом мне учителя не требуются. Моя жизнь в шоколаде. Купил недавно квартиру, сменил жену на молодую — все как у людей.
Я мрачно на него уставилась. Если дети наших мужей уже меняют жен на молодых, то, боюсь, зря я надела сегодня короткую юбку.
— Да, — радостно кивнул в ответ рекламщик. — Все это благодаря вам, исключительно вам! Так выпьем же за вас, дорогая Александра Игоревна!
И бедные гости, не без опаски на меня косясь, в гробовом молчании осушили бокалы.
Честно говоря, мне всегда казалось, что не такое уж я и чудовище. Однако, сами понимаете, субъективное мнение — это одно, а объективная оценка — совершенно другое. Вот, например, недавно на работу к моей подруге Маше приняли молодого программиста — выпускника института, в котором я много лет добросовестно тружусь. Маша тут же ему сообщила, что ее знакомая там преподает, но не на кибернетическом факультете, а на физическом. Парень равнодушно заявил, что ни одного препода с физического он не знает — да и откуда бы?
Однако через пару часов лаборатория была деморализована неожиданно раздавшимся душераздирающим воплем: «Неужели Мадунц? О! А! У! Ответьте, Мария Борисовна, ну ответьте же скорей!»
Маша подтвердила догадку — и с тех пор, позвонив ей на работу, я обязательно получала от юноши привет, дополненный радостным комментарием: «Надо же — общаюсь с Мадунц, будто с нормальным человеком… жаль, блин, никто не поверит».
Согласитесь, если это не слава, то что же?
Не все, увы, столь благодушны по отношению к злобным преподам. Учился у меня однажды парень по имени Андрей, обладавший самым неприятным, на мой взгляд, сочетанием черт — глупый, ленивый и самоуверенный. Он не сомневался, что я исключительно из вредности к нему придираюсь, и переубедить парня я была не в силах. Ну не сумела я, например, донести до бедняги мысль, что, если убрать из высказывания частицу не, смысл изменится на противоположный. Лично слышала, как он возмущенно орал: «Я всего пару букв пропустил, а эта гадина сразу стала что-то нудеть. Небось раздражается, что я умнее нее». (Есть у студентов удивительная черта — они полагают, что стоит выйти из аудитории в коридор, и до преподавателя не донесется ни слова, вне зависимости от количества вложенных децибелов.)
Короче, случай оказался сложным. Обычно мне удается даже в конфликтных ситуациях найти пусть тень взаимопонимания с человеком (я имею в виду землянина, к марсианам это не относится), но Андрей упрямо отказывался воспринимать хоть что-то из мною произносимого, убежденный, что и так круче всех — однокурсников, меня, пирамид и, для комплекта, Гималаев.
Потом ко мне явилась его мать с коробкой французских духов, красочным пакетом, ненадписанным шуршащим конвертом и сообщением, что бедный мальчик очень меня боится, поскольку, несмотря на юный возраст, стремительно лысеет. Даже деморализованная потрясающим известием, я сумела быстренько вбежать в аудиторию и в присутствии десятка свидетелей отказаться от привычного комплекта даров (скудная все-таки у людей фантазия. Вот принесла бы мне билет на выступление Рузиматова — тут-то на меня и обрушилось бы искушение святого Антония).
Разумеется, после этого несчастная мать написала на меня несколько жалоб — заведующему кафедрой, декану и, лично ректору. Была назначена комиссия, и, если бы Андрей хоть немного подготовился, меня ожидали бы серьезные проблемы: мол, нарочно ставлю бедняге двойки — то ли из-за личной неприязни, то ли вымогая взятку. Однако юноша с непоколебимой верой в себя продолжал нести такую чушь, что встать на его сторону ни у кого не хватило духу.