Молдаванский двор сдавал нам один дядечка, лысый, как мяч. Каждые пять минут он меня спрашивал: «Ты уже кушал? Что тебе дать?.. Что слышно в Москве? Зачем ты уехал? Мы что, тебя обидели? Ты испортил себе жизнь!..»
Съемки в этом дворе шли уже много дней, как вдруг в один прекрасный вечер здесь произошло явление богини. Закончилась съемка, сидим усталые на ржавой мансарде, курим, и внезапно в лучах заходящего солнца появляется дива неземной красоты – высокая, с ногами от шеи, в полупрозрачном легком платье. Непонятно, откуда она взялась и где была раньше. Все обалдели. Съемки остановились. Дива спустилась по лестнице, проплыла меж нами, вышла из грязного двора, села в подкативший старый «Жигуленок» и укатила. Больше мы ее не видели… Это тоже Одесса!
Фильм получился, по-моему, хороший, хотя и несколько затянутый. И все-таки он имел специфический успех у специфической публики. Я как-то смотрел его в круизе на теплоходе «Федор Шаляпин». Минут через пятнадцать после начала народ начал понемногу расходиться. Антисемиты! Я говорю: подождите, скоро выйду я, и я буду петь – такого пения вы еще не слышали!..
Позже, когда мы загорали на палубе, один «крутой» подошел ко мне и заявил:
– Рома, я от тебя этого не ожидал!
Что ж, как водится, великие артисты остаются не поняты современниками…
Звонок. Голос Эльдара Рязанова:
– Роман, не хотите ли сняться в моем фильме «Небеса обетованные»?
Я не задумываясь отвечаю:
– Хочу!
– Завтра вам пришлют сценарий.
– Не надо, я согласен!..
Я очень люблю рязановские фильмы. За то, что у него смех и слезы всегда рядом, как в жизни. Трагикомедия вообще мой любимый жанр.
У меня там была небольшая роль – трогательного и обаятельного еврея Соломона. Сниматься у Рязанова всегда приятно. У Эльдара Александровича – это общеизвестно – потрясающее чутье на актерский состав. Кроме того, он дает импровизировать, всегда советуется с актерами, может вырезать удачную сцену ради целого, – в общем, он настоящий профессионал.
На съемках мне много помогали партнеры – Вячеслав Невинный и Валентин Гафт. Последний, надо сказать, патологически самокритичен. Если послушать его, все плохо: и сценарий скверный, и свет нехорош, и мизансцены никуда не годятся, и грим, а уж сам он играет хуже некуда… После премьеры «Небес обетованных» я шутя сказал Гафту:
– Валя, ты был прав – все плохо!
Он нагнулся ко мне и прошипел:
– Ты что, старик! Вот такой фильм!
И после паузы:
– А я хуже всех…
У Рязанова я снимался еще в телефильме «Предсказание», и, наконец, он пригласил меня в свою новую картину «Старые клячи».
– Опять еврей? – спросил я Эльдара Александровича.
– Да! Фамилия Коган.
Я попросил упростить фамилию. Просьба была удовлетворена: мой герой стал Лозовским…
Роль эта писалась специально на меня и постепенно из эпизода превратилась в почти главную. Фильм, по-моему, очень смешной. Ну а Лия Ахеджакова, Людмила Гурченко, Ирина Купченко, Светлана Крючкова – эти имена говорят сами за себя.
За что я все-таки люблю кино? За фанатичную преданность ему тех, кто снимается, и тех, кто снимает. При нашей-то технике, при наших условиях – даже сейчас, а уж раньше!.. Зато благодаря нехватке пленки, долгим простоям (пока оператор поменяет позу, пока режиссер заново перепишет сцену) ты можешь общаться с актерами, которых обожаешь, и часами говорить, говорить…
Вот еще один эпизод моей киношной жизни (было это на съемках «Собачьего сердца»).
Съемка назначена на одиннадцать – значит, надо, как сказал нам режиссер, явиться в девять. Я человек болезненно обязательный, за что расплачиваюсь всю жизнь. Прихожу ровно в девять. На двери замок – никого.
Через полчаса прибегает околевшая от холода помреж:
– Привет! Что, еще никого?
– А я? – говорю. – Я?!
– Так, не волнуйтесь, сейчас все будут, а мы с вами бежим в буфет пить кофе, я угощаю!
И мы идем в буфет. Несмотря на ранний час, там уже очередь – все пьют кофе. Мы тоже пьем. Я тороплюсь, обжигаюсь. Помреж спокойна.
– Так, – говорит она, – побежали!
На двери замок.
Минут через пятнадцать появляется второй оператор, заспанный, и сразу ко мне:
– Роман, время есть еще, пойдем выпьем кофе.
– Да я уже пил!
– Пойдем, пойдем!..
Сидим, пьем. Снова приходит помреж:
– Пошли костюм надевать!
Идем. Костюмерша:
– Здравствуйте, Роман! Зачем ты его привела? Я еще не готова. Романчик, пойдите попейте кофе, и минут через двадцать я вас жду.
Пью кофе. Подходит оператор.
– Привет, Роман, как дела? Мы сейчас пойдем все обсудим и заодно попьем кофе!
Сидим, говорим обо всем, но только не о работе. Буфет в сигаретном дыму, и кофе, кофе, кофе…
Прибегает помреж:
– Пошли!
Костюм, грим… А на часах уже два – это с девяти, а встал я в восемь… Накапливается усталость. Подходят актеры, гримируясь, повторяют текст.
Входит наконец сам режиссер:
– Так! Стоп! Будем снимать сегодня на улице!
– А пока переставят аппаратуру, – говорю, – в буфет?
– Зачем? – отвечает. – Нам принесут кофе сюда!..
Впервые я услышал это имя в пятидесятые годы. Не помню, как у нас дома появилась пластинка с двумя миниатюрами Аркадия Райкина. Одна из них – «Тонкая рябина». Райкин с артистом Новиковым сидят в ресторане, говорят о трудной жизни и в это же время заказывают маслице, икорку, что-то еще. Заказывают оркестру за двадцать рублей песню «Тонкая рябина», выпивают, и Райкин заканчивает словами: «Вот так, Вася! Трудно! Еле сводишь концы с концами!..» Прошло более пятидесяти лет, а я помню этот сипловатый голос.
И еще как-то раз на детском дне рождения один мальчик надел маску и разыграл смешную сценку. Гости громко хохотали. Это был номер Райкина «Дача горит». Я на другой день побежал, купил нос с усами и стал показывать тот же номер – с большим успехом. Вот когда началось мое знакомство с Райкиным. Разве мог я тогда подумать, что через много лет буду работать в театре великого мастера!..
Следующая встреча состоялась уже в Москве. Я гостил у тети и попал на спектакль в саду «Эрмитаж» уже живого, настоящего Райкина. Это были «Времена года». Я сидел на балконе и почти не смеялся – я далеко не все еще понимал. Но какая легкость! Обаяние! Какие партнеры!.. Это потом я много раз был свидетелем, как в антракте он лежал вконец выжатый, вызывал актеров, делал замечания, переодевался – и снова шел на сцену…