— Как руля слушается, а? — почти пропел Макс. — А клиренс! Клиренс какой!
— Какое сцепление!!! — восторженно добавил Петриченко.
Я не знал, что такое клиренс, и молча смотрел на маленькое черное радио, вмонтированное в приборную панель «Москвича». Мало того что оно мне чем-то отдаленно напоминало лобок моей однокурсницы Айгузели Бабаевой, так еще и что-то громко и неразборчиво шипело и булькало на ультракоротких волнах. Настроить маленькое черное радио на нечто музыкальное или хотя бы, на худой конец, ритмичное, так же как в свое время лобок Айгузели Бабаевой, мне не удалось.
Первые тревожные нотки прозвучали уже на Светлановском проспекте. На светофоре, в момент, когда желтый свет уже начал едва заметно зеленеть и все автолюбители уже прекратили сосредоточенно ковырять в носу и принялись потихоньку подгазовывать и поглядывать друг на друга с целью обогнать, в руках у Максимыча, пытавшегося воткнуть первую передачу, неожиданно осталась… палка-переключалка скоростей. Такого казуса не ожидал никто. Максим Максимыч, яростно вращая подбородком и издавая звуки, в основном, нелитературного звучания, попытался энергично засунуть переключалку обратно в гнездо, но безуспешно. Игнорируя настойчивое бибиканье автолюбителей, Максим, собрав в кулак волю и остатки разума, подобно катапультирующемуся пилоту истребителя «Миг-28», решительно и спокойно нажал кнопку «аварийных огней», чтобы расслабленно, по-дембельски и без лишнего стресса устранить неисправность.
Эффект превзошел все ожидания. После нажатия кнопки «аварийных огней» двигатель «Москвича» громко и как-то «металлически» пукнул, щелкнул и замер навеки. Скорее всего, двигатель бы «стуканул» и без нажатия кнопки, но эффект совпадения был ошеломляющим.
— Твою мать! — прошипел Максим Максимыч и попытался открыть дверь «Москвича», чтобы поднять капот, обнажить мотор и исправить досадную поломку прямо на светофоре Светлановского проспекта. Дюралевая ручка, открывающая двери, отломилась и также осталась в руках у Максимыча.
— Может, масла долить? — робко посоветовал я.
— «Ламборджини Дьяболо»! Мы все тут умрем! Спасайся!!! — истерично заверещал с заднего сиденья Петриченко, но Максимыч посмотрел на него так, что у Славы на спине промок пуховик, и он тут же заткнулся.
Кое-как выйдя из останков «Москвича» и подняв капот, мы пытались, стоя посреди проезжей части, вернуть к жизни этот чудо-продукт отечественного индустриального онанизма. Стемнело, и пошел снег с дождем. «Москвич», как уже поняли уважаемые читатели, умер не приходя в сознание и на наши реанимационные мероприятия не реагировал. Втроем нам удалось докатить его до первой подворотни. От дождя водно-эмульсионная краска, которой, как оказалось, был покрашен «Москвич», несколько потекла и мешала Максимычу рулить. На протяжении всего пути домой в общагу мой друг обещал засунуть рукоятку переключателя скоростей продавцу в сигмовидную кишку.
Приехали поздно, посиделки, конечно, пришлось отменить. Просто выпили по сто пятьдесят виски, чтобы согреться, да и легли спать.
Утро не предвещало ничего хорошего. «Москвич» за ночь так и не выздоровел, пятисот долларов было жалко до боли в селезенке даже нам со Славкой, не говоря уже про Макса. В идеале, конечно же, нужно было пойти к Рувиму в ларек и, объяснив ситуацию, возможно, даже надавить ему на совесть и попытаться вернуть деньги. Но я, помнивший, как иронично вчера вечером смотрел Рувим в спину счастливо удаляющегося Максим Максимыча, понимал, что затея эта обречена на неудачу. Нужен был план. Хитрый, дерзкий и нестандартный.
— Макс, а что, если одолжить у Григорьева джип, заделаться бандитами и наехать на треклятого Рувимку? — предложил я.
Другого выхода не было.
В восемь вечера черный тонированный «ниссан патрол» Стаса Григорьева вкрадчиво остановился прямо на тротуаре перед ларьком «ООО „Али-Баба“». За рулем сидел брутальный и стриженный наголо Максимыч в черной кожаной куртке и солнцезащитных очках. На заднем сиденье сидели с не менее угрожающим видом: Славка Петриченко, я, в берете израильской армии и в американских военных ботинках, и зачем-то захваченный нами с собой интерн кафедры психиатрии Реваз Папулия, обкуренный до изумления и постоянно прыскающий в кулак от смеха. Реваз, я подозреваю, был взят нами из-за его габаритов и дубленки. При росте два метра он весил сто пятнадцать килограммов. Трехдневная грузинская щетина делала его похожим на мексиканского головореза из фильмов Тарантино. В драках Реваз ранее не участвовал.
— Эй, сюда подойди… — начал Макс тщательно отрепетированный наезд на Рувима. — Узнаешь деталь, ебта? — Максим многозначительно показал Рувиму рукоятку от переключателя скоростей погибшего «Москвича» с обличающей надписью «АЗЛК».
Далее, как и положено было по сценарию, Петриченко вышел из джипа и хриплым голосом произнес: «Пацаны! Валить его надо, валить, валииить! Щас еще братва подъедет». Я по сценарию должен был тоже выйти из машины в берете израильской армии, камуфляжных штанах и в американских армейских ботинках, и начать агрессивно и очень рукопашно разминаться, всем своим видом давая понять Рувиму, что сейчас его будут долго и профессионально бить. Была одна проблема. Я очень, очень хотел в туалет.
Две бутылки «Балтики 3», выпитые перед выездом для храбрости, вызвали такой приток к мочевому пузырю, что о рукопашной разминке в стиле Чака Норриса не могло быть и речи. Возникла пауза. Ошарашенный Рувим понял, что его сейчас, возможно, будут убивать, но от страха не мог произнести и слова.
— Отдавай пятьсот баксов, сука, и скажи, где тут у вас туалет, — выдавил я, как мне показалось, грозно.
— Пятьсот баксов каждому, ебта! — произнес вошедший в раж Петриченко.
Он размахивал перед лицом Рувима пальцами и передвигался на полусогнутых, чем стал весьма напоминать приблатненного гнома.
— Где туалет, я спрашиваю? — Я понял, что сейчас надую в штаны и сорву операцию по устрашению Рувима.
Рувим молчал.
— Да я тут сейчас все обоссу! — как можно более свирепо зарычал я, вспомнив, что, по сценарию, должен изображать армейское быдло. В принципе, я был не далек от указанного состояния.
Рувим стал бледный, как бумага в клеточку. Он достал из кармана вчерашние пятьсот долларов и дрожащей рукой протянул их Максу.
— «Москвич» заберешь на Светлановском, в подворотне, — сказал Макс, кидая Рувиму ключи. — Еще раз куплю у тебя «Москвич» — убью!
— Ну че, мы едем? — Из окна «ниссана» высунулась довольная физиономия Реваза Папулия, жующая гигантский хот-дог.
Черный «ниссан» с мафиози победоносно отъехал от ларька и скрылся в направлении Петроградской стороны. Через сто метров он остановился, и из него выбежал на высокой скорости по направлению к кустам солдат израильской армии в американских ботинках.
Рувим остался стоять перед ларьком «ООО „Али-Баба“», видимо размышляя, зачем таким крутым бандитам на джипе с тонированными стеклами понадобился ржавый «Москвич-412», выкрашенный водоэмульсионной краской, с черным приемником, напоминающим лобок Айгузели Бабаевой.