А потом я вспомнила: меня однажды очень обидел один мальчик, Александров Антон. Сказал что я «хвостатый цурипопик». Потом-то он, конечно, подошел и сказал, что я не хвостатый цурипопик, а бесхвостый блямблямчик. Но обидел он меня при всех, а извинялся наедине, тихим голосом.
Так что лучше я при всех извинюсь. Хотя я и не люблю извиняться…
Мне в детстве было ужасно трудно просить прощения у бабушки… Если, к примеру, с утра, перед школой, нахамишь бабушке, а вечером папа говорит: «А ну-ка, быстро извинись перед бабушкой». И я долго строила рожи перед бабушкиной дверью, хотя и знала, что унижение будет таким мгновенным, что даже не успеет стать настоящим унижением, — бабушка меня очень быстро, немедленно простит, и мне тут же станет легко и хорошо.
Ну, я взяла и все это написала в газету «Питер». Особенно мне понравились примеры из моей жизни — про бабушку и цурипопика.
29 октября, четверг
Сегодня утром я первая из всех зверей добралась до еды, потому что перед сном закрыла котлеты в шкафу, а ключ положила под подушку. А все потому, что я выгодно отличаюсь от Льва Евгеньича и Саввы Игнатьича логическим мышлением.
Это логическое мышление и помогло мне принять правильное решение в личной жизни.
1-й логический ход:
Мы с Андреем поссорились, теперь уже можно сказать, что временно расстались. У расставания, как у любого события, имеются свои причины, так?
2-й логический ход (здесь очень внимательно):
Я поссорилась с ним из-за норковой шубы, которая мне вовсе не нужна. Интересно, когда в этом году наступит зима?
3-й логический ход:
Но каждый человек расстается с другим по своим причинам. Андрей не мог расстаться со мной из-за того, что мне не нужна шуба, так? Значит, у него есть своя собственная причина. Какая?
Выводы. У Андрея нет никакой причины со мной расстаться, ни одной. Следовательно, я не буду, как глупая девочка, ждать его звонка, а сама начну его искать. Как взрослая достойная женщина буду звонить каждую минуту, пока не дозвонюсь. Еще можно обратиться к общим знакомым, например к тренеру по теннису Олегу, с которым я когда-то так бесславно познакомила Ольгу, но ей же ничем не угодишь.
Я найду Андрея и скажу: «Моя любовь — это мое личное дело. Моя любовь не дает мне права требовать, чтобы ты был моим идеалом. Теперь ты будешь просто человеком с разными большими недостатками».
…Нет, лучше так: «Ты можешь больше не быть моим идеалом».
Или нет, лучше всего так: «Прости меня за глупую детскую сцену, я просто хотела быть как знаменитый полководец…»
Но человек предполагает, а Бог располагает, и мне даже в голову не могло прийти, КАКОЙ УЖАС ЖДЕТ МЕНЯ ЗАВТРА.
30 октября, пятница
Хотя этот день начался совсем не ужасно, а очень смешно.
Утром я вышла купить газету «Питер», хотела посмотреть, напечатали ли мое извинение.
Напечатали! Все в точности, как я написала! Не изменили ни одного слова! Только… что это?
«В детстве было ужасно трудно просить прощения у дедушки… Если, к примеру, с утра, перед школой, нахамишь дедушке, а вечером папа говорит: “А ну-ка, быстро извинись перед дедушкой”».
Мы, журналисты, привыкли к тому, что наши материалы без конца режут, но… у меня же была БАБУШКА, я точно помню, что в детстве постоянно извинялась перед бабушкой!..
…Я медленно шла домой и думала: зачем было менять мою личную бабушку на ничейного дедушку?
…Ох, я, кажется, поняла!.. Я так сильно рассмеялась, что даже остановилась.
Газета поменяла мою личную бабушку на ничейного дедушку для того, чтобы госпожа мэр не подумала, что бабушка — это она.
Хорошего же мнения обо мне в газете «Питер»! Очевидно, они решили, что у меня:
1. Амнезия, и я не помню свою бабушку.
2. Одновременно с этим у меня мания величия: я намекаю читателям газеты «Питер», что моя бабушка — это госпожа мэр.
…Рядом с аркой, ведущей в наш двор, у входа в пункт оплаты мобильной связи стояла машина. Мне знакома эта машина. Это такой же танк, как мой, только новый танк, красивый, блестящий, черный танк, танк, у которого все двери на месте. Это машина Андрея!
Ура! Интересно, что скажет Андрей, когда выйдет из пункта оплаты мобильной связи и узнает, что я — известный политический обозреватель концертов?
Сейчас мы помиримся, и я больше не буду в одиночестве переживать обвинения прессы — якобы я не помню, что госпожа мэр вовсе не моя бабушка….
Андрей меня пожалеет. Скажет мне: «Ты глупый глупыш».
Я прибавила шагу. Думаю, он ждет меня во дворе и как мальчик смотрит на мои окна. Сейчас с разбега брошусь ему на шею и помирюсь. Подумаешь, купил мне норковую шубу! Он же не виноват, что я не умею принимать в подарок бриллианты, норки, хвосты и другие ценные вещи.
Подумаешь, пропадал, подумаешь, не звонил.
Подумаешь, кинул мне бумажник — просто хотел проверить, ловлю ли я бумажники на лету.
И тут я увидела Андрея. Он вышел из пункта оплаты мобильных телефонов.
Какое счастье, что я не подкралась к нему сзади и не повисла у него на шее с вопросом: «Угадай, кто это?»
Какое счастье, что питерские дворы такие извилистые, а наш двор вообще проходной, и я смогла мгновенно спрятаться за водосточной трубой, а затем завернуть за угол и незаметно скрыться.
Потому что Андрей был не один, а с симпатичной блондинкой лет двадцати восьми-тридцати. Он придерживал блондинку за локоть и что-то говорил, наклонившись к ней.
Я совершила все эти действия (бросилась во двор, спряталась за трубой и скрылась за углом) совершенно подсознательно. Решила, пусть лучше мне одной будет так ужасно стыдно за эту пошлую, как в плохом кино, встречу. Кстати, охраннику Шуре, на глазах которого происходила вся эта драма, тоже было стыдно, — он видел, как я, сохраняя чувство собственного достоинства, нырнула в проходной двор.
Я рассматривала подругу Андрея из проходного двора. Обычная блондинка… вполне симпатичная, но, говоря объективно, ничего особенного.
Андрей почему-то немного прихрамывал на левую ногу. Между прочим, по психоанализу, если человек хромает на левую ногу, это к переменам в личной жизни.
Я увидела, как Андрей с блондинкой уселись в машину, и поняла — это всё. ВСЁ.
…Где это написано: «Он смотрел на нее с глубокой жалостью и понимал, что ее бал окончен…»? Тургенев или Голсуорси.
Вот и мой бал окончен… И ни один человек в мире не посмотрел на меня с глубокой жалостью, не считая охранника Шуры, — из его будки прекрасно просматривалось мое убежище в проходном дворе.