Ближайший наездник на ящере подлетел к паровозу и, громко визжа, стал остервенело тыкать в него пикой. Глот нервно охаживал себя по бокам хвостом. Ему не нравился запах машинного масла и сгоревшего угля, которым пропах весь эшелон, от паровоза до последнего вагона. Машинист пустил струю пара. Ошпаренный ящер шарахнулся в сторону, громко шипя от боли.
— Бей всадника! — крикнул над ухом боец в буденовке.
Поплавков повел стволом пулемета, поймал в перекрестье прицела голову в чалме, выглядывающую из-за шипастого горба, и нажал на гашетку. Короткая очередь в три патрона — и голова лопнула. Наездник, даже не вскрикнув, вылетел пулей из седла. Гигантская ящерица, оставшись без погонщика, в мгновение ока зарылась в песок. Мощные лапы с когтями, как у крота, позволяли плотоядному ящеру без помех перемещаться в толщах песка, будто рыба в воде. Ошпаренный ящер зарывался все глубже под ближайший бархан, где тихо и спокойно. Не воняет мазутом и железом…
Сразив почти в упор наездника, инквизитор поспешно перенес пулеметный огонь на пеших. В воздухе летали клочья ваты, вырванные пулями из их стеганых халатов.
Пулемет слева замолчал. Перекосило ленту? Патроны закончились? Поплавков резко обернулся, чтобы скомандовать бойцу посмотреть, что у них творится на левом фланге. Слова застряли в горле. С той стороны, где еще минуту назад строчил второй пулемет, пытался вскарабкаться на паровоз глот. Ящер крутил головой на короткой шее, осматривал крышу паровоза, выискивая хитрых двуногих с нежным мясом и хрупкими косточками и сочным костным мозгом.
Глот встал на задние лапы, опираясь на хвост. Передними он елозил по тендеру. Из пасти торчала в ошметках зеленой формы человеческая рука, откушенная по локоть. Челюсти мерно двигались, как жернова, пережевывая добычу. Глаза размером с блюдце и вертикальным зрачком с презрительной надменностью рассматривали инквизитора. Дожует, залезет и примется за него. Боец приглушенно взвизгнул: «Мама-а-а!», выронил коробку с пулеметной лентой, без раздумий спрыгнул на землю и помчался вдоль теплушек. Теперь остановится только в Ташкенте.
Не спуская глаз с глота, Аким начал разворачивать тяжелый пулемет. Время остановилось, кто успеет первым. Рептилия напряглась. Было видно, как под бронированной шкурой перекатываются бугры мышц. Ящер поставил лапу на открытый короб, где вперемешку были свалены шпалы и церковные дрова. Инквизитор банально не успевал. Выиграть бы у судьбы еще две-три секунды. Под лапой глота громко треснула ростовая икона. Под весом туши она раскрошилась в щепу. Один из деревянных осколков, узкий и острый, как стилет, вошел в лапу, попав в зазор между костяными чешуйками. Окрестности потряс громогласный рев. Поплавкову заложило уши. Глот отпрянул от паровоза и затряс лапой, как обычная собачонка, укушенная осой. Шаткое равновесие потеряно. Ящер завалился на спину, давя погонщика и показывая белому свету серо-синее, как у утопленника, брюхо, не защищенное чешуей.
Успел. Поплавков перекрестил брюхо рептилии из пулемета. Громкий рев, полный боли и яростного желания поквитаться с обидчиком. Лапы разбрасывали вокруг кучи песка. Пули, войдя в незащищенное брюхо, искромсали плоть, попали в сердце, перебили позвоночник в нескольких местах и вызвали смерть. У всех есть слабое место. Надо только его найти. Почти черная кровь хлестала во все стороны и тут же мгновенно впитывалась в горячий песок. Инквизитор для верности всадил остатки пулеметной ленты в тушу одной длинной очередью.
Ничего, что второй номер сбежал. Рядом две пулеметные коробки, можно дотянуться рукой. И на том спасибо.
Несущаяся к эшелону орда басмачей резко выделялась на светло-желтом фоне барханов.
Пулемет бился в руках инквизитора, посылая свинцовые гостинцы врагам. Не отставал от него пулемет слева. Наконец-то проснулись артиллеристы, гулко ухнула пушка «бронепоезда». Аким обрадовался: «Сейчас заговорят оба орудия. Хана басмачам! Сегодня у гурий в раю будет аншлаг!» Но артиллеристы почему-то не спешили сказать свое веское слово…
Басмачи неудержимо лезли на позиции красногвардейцев. Они перли прямо на пулеметы и истошно орали: «Алла, алла! Ур-р-р!»
Подступы к железнодорожной насыпи густо усеялись трупами. Сквозь плотную огневую завесу прорывались лишь небольшие группы. Их уничтожали ручными гранатами, выстрелами из винтовок и пистолетов. До рукопашной дело пока не дошло.
Неожиданно крики и беспорядочная стрельба раздались в хвосте поезда, где располагалась платформа с орудиями. Не на артиллеристов ли беда навалилась? Может быть, поэтому и не слышно их?
Самые худшие предположения инквизитора оправдались. Державшие оборону в хвосте состава бойцы перебегали под вагонами на другую сторону полотна. Их атаковал отряд вражеской конницы. Под удар попали огневые позиции батареи. Артиллеристы развернули орудия в сторону кавалеристов, но дать залп не успели и отбивались чем попало. Командир батареи в упор бил из «Маузера», отстреливая верховых. Рослый заряжающий ловко орудовал увесистым банником, вышибая басмачей из седла. Командир отряда Гавриленко с взводом личной охраны бросился на выручку батарейцам. Бывший морской офицер лично повел последний резерв в бой. Они зашли басмачам во фланг. Их удар оказался стремительным. Они перекололи спешившихся и выбитых из седел. Русский трехгранный штык всегда острее и злее дамасской стали. Остальные начали отходить, гарцуя на безопасном расстоянии.
Несколько залпов картечью вдогонку окончательно разметали всадников в стеганых разноцветных халатах. Над головами наступающих появились клубки шрапнельных разрывов. Стальные шарики с визгом прошивали барханы насквозь и тех, кто пытался за ними укрыться. Песчаные холмы были призрачной иллюзией, которая оказалась не в силах стать укрытием.
Шрапнель густо нашпиговала барханы вместе с кавалеристами и их лошадьми. Плотность шрапнели была такова, что расстояние между ранами не превышало длины ладони. Особенно устрашающе выглядели огневые переломы конечностей, словно поработал маньяк-плотник тупым зубилом.
Покончив с кавалерией, батарейцы развернули в сторону головы эшелона. Там хорошо были видны две исполинские фигуры оставшихся ящеров. По такой цели грех промахнуться!
— Прицел четыреста, — командовал командир батареи. — По вра… тварям беглый огонь.
Артиллеристов не надо было поторапливать. Они отлично видели цель и понимали, что исход боя сейчас целиком зависит от них. Это была не просто схватка людей друг с другом. Шло настоящее сражение за жизнь. Кто кого. У ящера не вымолить пощады, и с ним нельзя заключить перемирие.
Артиллерия — оружие точное. Стреляет по науке: перелет, недолет, потом в самую точку. Бывалый, обстрелянный солдат не ждет третьего снаряда: как попал в «вилку» — сразу броском в сторону. Глот под орудийный обстрел попал впервые.
Первый снаряд — перелет. Второй — разорвался перед ящером. Осколки пробарабанили по чешуе. Третий снаряд артиллеристы вколотили глоту точно в грудь. Последнего ящера, неосторожно повернувшегося боком, разорвало напополам, как тряпичную куклу.
Куски мяса с обрывками чешуйчатой шкуры разлетались во все стороны. Кровь брызгала фонтаном. Жалкие ошметки последних рептилий дымились парными ломтями на песке.