Задерживаться здесь было ни к чему. Будимир уже привычно устроился на шлеме.
Проезжая мимо сожженного подворья, богатырь задержался. Выбраться из пламени безголовые Гога и Магога никак не могли, а вот поди ж ты: поверх почерневших бревен серый пепел образовал две фигуры с раскинутыми руками.
Жихарь потревожил пепел шаром кистеня. Пепел загудел и стал подниматься в воздух, превращаясь в тучу неисчислимой мошки. Конь Ржавый отпрянул назад, но мошка, покрутившись на высоте бывшей крыши, потянулась куда-то в сторону. Жихарь с досадой вспомнил, что жечь таких злодеев огнем не следует, ведь именно из-за этого мошка и пошла жить на свете.
Головы Гоги и Магоги, торчавшие над плетнем, тоже не остались в прежнем положении: Магога зубами вцепился в ухо, Гоге, словно бы казня брата за оплошность в схватке.
— Угомонитесь, изверги, — посоветовал близнецам Жихарь и поехал дальше.
За деревней дорога была все такой же заросшей. Вот уже и запаха дыма не слышно. Снова по обеим сторонам тропы поднимался ельник. Уныло и однообразно засвистали птицы. Петух на шлеме сидел тихо, не тревожился.
Ржавый шел неслышным ровным шагом. Жихарь решил, что по утренней-то прохладе надо бы ехать побыстрей. Нагайки у богатыря не было, да и не любил он понукать коней, надеялся только на верность и сообразительность. Он несильно тронул бока Ржавого каблуками, и тот послушно перешел на рысь.
Следовало миновать лес до вечера, если только у чернолесья вообще есть конец: знающие люди говорят, что оно тянется до Соленого Моря.
Ближе к полудню за поворотом выросло очередное изображение Проппа. Жихарь учел вчерашний жестокий урок и придержал коня. Ржавый явно обрадовался, когда всадник покинул седло, и бодро занялся травой. Будимир тоже решил размять лапы.
Чтобы жертва была верней, Жихарь помазал Проппу губы медом из подаренного Беломором горшочка и только после этого, усевшись по удобнее, стал рассказывать давнишнюю устареллу, героем которой был витязь Как по прозвищу Закаленная Сталь.
Витязь был герой, а вот с князем ему не повезло: злой князь Матрос давал ему поручения одно тошнее другого. Сперва он велел Каку насыпать в тесто Подземельному Батюшке толченой травы махорки, и витязь с большими потерями это исполнил. Потом князь приказал построить к своему граду дорогу, да не простую, а железную. Как и этот приказ выполнил, заморив, правда, работой почти всю свою дружину. Но и этого было мало проклятому Матросу: он выколол витязю глаза и переломал спину, после чего потребовал от бедняги написать книгу — такую, чтобы от нее воины сами, своей охотой рвались в бой. Как Закаленная Сталь справился и с этим делом, но умер, сказав напоследок:
— Жизнь дается человеку один раз, и ту ему по-человечески прожить не дают…
Жихарь затосковал, загорюнился и сам над судьбой исполнительного витязя, а тут сверху послышалось:
— Простите, сэр, но я не вижу вашего собеседника!
Богатырь поднял голову.
Голос раздавался из черного ведра, венчавшего плечи всадника на гнедом жеребце. Латы на всаднике были такие чудные, что Жихарь разинул рот.
Туловище его было закрыто сплошным панцирем, как у степной черепахи. Ниже панциря болталось что-то вроде юбки из стальных полос. Руки и ноги воина также были защищены железными гнутыми пластинами. Мало того, доспехи сплошь были покрыты искусной золотой чеканкой: цветы, птицы и другие хорошие вещи.
Рога на шлеме были Жихарю не в диковину, такие у любого варяга есть. За спиной всадника виднелась рукоять меча — должно быть, весьма длинного, у седла висело еще более длинное копье.
«А ведь запросто мог в спину садануть, что же Будимир прозевал?» — подумал Жихарь и ответил:
— А тебе-то что?
— Ничего, добрый сэр, просто я стараюсь узнавать нравы и обычаи стран, через которые проезжаю.
Жихарь понимал не все слова, да и выговор был необычный, но их языки, как видно, не успели еще далеко разбежаться друг от друга.
— Какой я тебе сыр? Я Жихарь…
— Простите, но «сэр» — всего лишь обращение к благородному и уважаемому человеку, которым вы, сэр, вне всяких сомнений, являетесь. Я же, к сожалению, до поры лишен возможности назвать свое имя и путешествую под прозвищем Безымянный Принц. Вы видите, что на щите моем нет вовсе никаких знаков, но, поверьте, мое происхождение…
— Благородное — тогда ладно. Тогда привет. Да сними ты котелок свой — надо глянуть, что за человек.
Безымянный Принц снял шлем и оказался ровесником Жихаря, с каштановыми волосами, темными глазами и начинающей бородкой. Нос у него был прямой и тонкий, не Жихарева картошка.
Богатырь поднялся и осторожно, не поворачиваясь спиной или боком к собеседнику, встал так, чтобы между ним и Принцем оказался конь Ржавый с кистенем.
— Хорошо, — сказал Жихарь. — А к масти моего коня у тебя никаких вопросов не будет?
«Чего тянуть-то? — мыслил он. — Все равно он у меня как-нибудь да нарвется…»
Всадник задумался.
— Сэр э-э… Джихар, даю вам слово чести: тот, кто однажды увидел вашего скакуна, уж не забудет до самой смерти.
Жихарь долго соображал, это лесть или обида, но в конце концов решил, что Принц ссоры не ищет.
— Неказист конь, да жиловат, — сказал он. — Твой красавец на мыло изведется под вечер, а мой будет себе потрюхивать…
И Принц не оскорбился:
— Да, это несомненное преимущество. А позвольте вас спросить, добрый сэр, куда вы направляетесь?
Жихарь показал вперед по дороге.
— Странно, — сказал Принц. — Я полагал, что вы едете мне навстречу.
— Что ж тут странного?
— Если мы едем в одном направлении, значит, вы должны были ночевать в ближнем селении, а оно недостаточно велико, чтобы нам не встретиться хотя бы на постоялом дворе.
— Ночевал… — проворчал Жихарь. — Тебе бы так ночевать.
И забыл про Беломоровы наказы, рассказал первому же встречному о том, что произошло на постоялом дворе, и не только рассказал, но и показал: бегал, махал руками, заскочил даже на ствол сосны, чтобы наглядней объяснить свой победоносный удар шлемом. Не присвоил он и заслуг Будимира, и сам петух вышел из леса на дорогу похвастаться и косы не утаил…
— Удивительные дела, — сказал Безымянный Принц. — Значит, Гога и Магога?
— Гога и Магога, — подтвердил Жихарь.
— Дело в том, добрый сэр Джихар, — проникновенно произнес Принц, — что я и сам ночевал на этом постоялом дворе и оставил его в исправном состоянии. И заправляли там не мерзкие людоеды, воистину заслуживающие подобной смерти, а предобрые старик и старушка. Совсем недавно у них произошел поразительный случай: пестрая курица (при этих словах Будимир внимательно склонил голову к рассказчику) снесла очередное яйцо. И представьте себе изумление почтенной пожилой леди, когда яйцо оказалось не простым, а…