— Станет она меня слушать! — холодно усмехнулась Листвичка, и ее желтые глаза стали узкими, как щелки. — У нее теперь есть Яролика. Я ей больше не нужна.

— В жизни не слышала такой чепухи!

— Ну да, ты же одна у нас такая умница-разумница, — процедила Листвичка. — Надеюсь, ты не забудешь рассказать Огнезвезду и об этом тоже?

Белка почувствовала, что весь ее гнев будто лапой сняло. Нужно иметь сердце из колючек, чтобы ссориться с сестрой, когда она в таком отчаянии! Ясно было одно — где бы ни была Листвичка, что бы ни делала, счастьем там даже не пахло.

— Я никому ничего не сказала. И не скажу, — тихо проговорила Белка. — А теперь тебе лучше вернуться в свою пещеру, пока тебя не хватились.

Листвичка кивнула и прошла к склону, но у самого края обернулась и посмотрела на сестру таким печальным взглядом, что у Белки чуть сердце не разорвалось.

— Прости меня, — прошептала Листвичка так тихо, что Белка едва расслышала. — Я скажу тебе все, если смогу, обещаю.

И, не дожидаясь ответа, скрылась за краем насыпи.

Белка осталась стоять, дрожа, как листок на ветру. Она знала, что не сможет вернуться в палатку и уснуть. В животе у нее снова заурчало, напоминая, что пора бы перекусить. Может быть, сходить поохотиться? Белка развернулась, чтобы броситься в лес, и подскочила от неожиданности, когда трава с шорохом раздвинулась, и из нее вышел Ежевика.

— Мне показалось, я только что видел Листвичку, — сказал он. — Куда она подевалась?

— Понятия не имею, — огрызнулась Белка. — Ей не нужно спрашивать разрешения, чтобы входить и выходить из лагеря.

Ежевика прищурил глаза, явно догадавшись, что она что-то скрывает.

— Опасно ходить по лесу в одиночку, тем более, по ночам, — заметил он.

— Она же целительница, — выдавила из себя Белка, мысленно проклиная сестру за то, что приходится врать. — Мне показалось, она ходила за какими-то травами.

Ежевика опустил веки, и Белка поняла, что он ей не поверил. Наверное, заметил, что Листвичка вернулась в лагерь налегке. Кроме того, честной целительнице незачем украдкой пробираться домой по склону, минуя туннель. Белка нервно дернула хвостом, едва сдерживаясь, чтобы не броситься наутек от расспросов полосатого воина.

— Я иду охотиться, — бодро заявила она.

— Я тоже, — сказал Ежевика, и Белке показалось, что он хочет предложить ей пойти вместе.

Этого ей только не хватало!

— Ладно, тогда я пошла в ту сторону! — воскликнула Белка и, развернувшись, со всех лап бросилась к границе племени Теней. Обернувшись на бегу, она крикнула: — Увидимся в лагере!

Продираясь сквозь кусты, она чувствовала на себе горящий взгляд Ежевики, и горькое сожаление терзало ее изнутри.

Раньше она, не задумываясь, рассказала бы Ежевике о Листвичке — уж он-то точно придумал бы какой-нибудь выход! Теперь она ни на коготь ему не доверяла, ничему не верила и скорее умерла бы, чем рассказала о тайнах Листвички этому полосатому предателю. Белка не знала, что это за тайны, но страх за сестру давил ей на плечи, словно тяжкая туча, грозящая в любой миг разразиться бурей.

Глава XVII

Листвичка бежала сквозь высокие заросли, насторожив уши, чтобы услышать шум погони. С тех пор, как сестра подкараулила ее, Листвичка жила в постоянном страхе преследования. При одной мысли о том, что ее соплеменники узнают, чем она занимается, у Листвички начинало сводить живот сильнее, чем от голода. «Но рано или поздно они все равно все узнают!» — твердил ее внутренний голос.

Ссора с Белкой до сих пор терзала ее. С раннего детства они были не разлей вода, и теперь, лишившись близости с сестрой, Листвичка чувствовала себя совсем одинокой. Но разве она могла довериться Белке и рассказать ей о своих тайных свиданиях с Грачом? Он заменил ей родных и друзей, кроме него ей не с кем было поговорить.

Листвичка пыталась набраться храбрости и признаться во всем Пепелице, но целительница была поглощена пополнением истощившихся запасов и с утра до ночи рыскала по лесу, выискивая ранние травки. Кроме того, Листвичка подозревала, что мудрой серой кошке давно известна ее тайна: возможно, именно этим объяснялась непривычная резкость и раздражительность Пепелицы. Листвичка тосковала по тому времени, когда они с Пепелицей до вечера бродили по лесу и болтали, не забывая собирать нужные листья и ягоды. В последнее время наставница держалась отчужденно и сурово, и от их былой дружбы не осталось и следа.

Однажды Листвичка была в таком отчаянии, что решила во всем признаться матери, и даже подошла к ней во время ужина. Но Песчаная Буря оживленно обсуждала с Дымом лучшие места для охоты и, ласково кивнув дочери, снова вернулась к спору. Оставалась еще Медуница, но та со дня на день ждала рождения своих котят, поэтому целыми днями сидела в детской вместе с Ромашкой и Тростинкой. А после того случая, когда Пепелица поручила своей помощнице отнести королевам укрепляющие травы, Листвичка вообще предпочитала держаться подальше от детской. Острые колючки зависти и сейчас впивались в ее сердце при одном воспоминании о тяжелом животе Медуницы и копошащихся на полу Ромашкиных котятах.

Шерсть у Листвички давно вымокла, и она начала мерзнуть. Остановившись, чтобы отряхнуться, она посмотрела в небо, на тонкий ломтик месяца. Пройдет время, прежде чем он станет ровной половинкой, и целители вновь соберутся у Лунного Озера, но Листвичка изнывала от желания поскорее лечь возле темной воды и открыть свои сны Звездному племени. Неужели небесные покровители отвергнут ее и на этот раз?

— О, Пестролистая! — прошептала юная целительница. — Если бы ты могла дать мне совет!

Голова у нее слегка кружилась от усталости. Частые встречи с Грачом почти не оставляли ей времени на сон, а бодрствуя, она терзалась от разлуки и беспокойства. «Долго ты так не продержишься», — подсказывал внутренний голос.

Грач говорил то же самое:

— Так не может продолжаться вечно, Листвичка. Только покинув свои племена, мы сможем быть вместе по-настоящему!

Листвичка в страхе смотрела на него. Несмотря на все препятствия, страхи и неизменное чувство вины, сопровождавшее ее любовь, она и думать не хотела о том, чтобы навсегда покинуть лес.

— Что ты говоришь, Грач! Мы не можем этого сделать!

В ответ Грач упрямо стискивал челюсти:

— Это единственный выход. Прошу тебя, подумай хорошенько. Обещаешь?

— Хорошо, — с усилием кивала Листвичка. — Я подумаю.

Но сколько ни думай, а сердцу не прикажешь. Разве она сможет навсегда отказаться от своего долга целительницы, от племени, родни, друзей? Она чувствовала, что, даже решившись на бегство, никогда не сможет свыкнуться с этой потерей.

Приблизившись к пограничному ручью, Листвичка принюхалась. Каждый волосок на ее шкуре нетерпеливо затрепетал, когда она учуяла запах Грача, а потом увидела его самого, сидевшего в кустах на противоположном берегу.