Долго стоять на открытом месте Раскатов не стал и быстро прошел дальше, в кусты, где остановился и снова прислушался. Выстрелы подняли тревогу. Скоро из-за угла штаба выскочила группа солдат человек в десять и побежала за гараж. Но солдаты вернулись быстро, и еще через несколько минут уже два десятка солдат во главе с начальником караула бегом двинулись к воротам. За забором явно что-то произошло.
– Что случилось, товарищ полковник? – неожиданно раздался за спиной голос Рубашкина.
Лейтенант каким-то образом отыскал Раскатова в кустах и подошел совершенно неслышно.
– За забором стреляли...
– А Умар?
– Должен был там быть...
– Я возьму отделение и проверю.
Но не успел старший лейтенант уйти, как из-за забора раздались еще две короткие очереди. Караул, двинувшийся в обход, еще только покидал расположение батальона через проходную. Значит, за забором еще не все кончилось.
– Проверь, – послал Раскатов старшего лейтенанта. – Тихонов выступил?
– Наготове. Ждет вашего возвращения.
– Скажи, пусть выступает.
– Понял.
Полковник не обернулся сразу, привычный к тому, что распоряжения выполняются без задержки, но почему-то не услышал, как уходит Рубашкин. Тишину ничто не нарушало, и обернуться все же пришлось, чтобы поторопить старшего лейтенанта. Но того уже не было рядом. Передвигается, как привидение... И появляется, и исчезает без звука...
Из-за забора выстрелов больше не раздавалось. Вот-вот караул будет там и начнет разбираться. Василий Константинович, не покидая зарослей, двинулся к казарме спецназа, чтобы обойти ее и забраться в канцелярию через окно. Он не увидел, как покидал казарму Рубашкин, видел только, что куда-то в темноту торопливо уходит группа Тихонова. Раскатов уже собирался было за угол свернуть, когда издали едва слышно донесся звук разбиваемого стекла. Били по стеклу, видимо, несколько раз, потому что звон был долгим. И почти сразу за этим очень глухо раздалось четыре – один за другим – взрыва. По звуку полковник без труда понял, что гранаты рвались в помещении. Он понял все – свидетелей деятельности «кладовщиков» больше не было. Если ушли Умар с сыном, они единственные оставшиеся в живых. Но где их теперь искать?.. Они уедут далеко, как и просил их Раскатов, и уедут, вероятно, под чужими именами, по чужим документам, производство которых в Чечне процветает и дает хорошую прибыль подпольным дельцам.
Понимая, что он пока бессилен что-то предпринять, полковник все же обошел угол казармы, осмотрелся для проверки и быстро забрался в окно.
* * *
Полковник включил в канцелярии свет, глянул в зеркало и удовлетворился тем, что глаза у него по-прежнему были красными, словно бы слегка заспанными. Для большего эффекта он потер их дополнительно, взял полотенце и вышел в казарму.
Неподалеку с тремя сержантами стоял майор Макаров, ожидающий вестей от своих старших лейтенантов. Сержанты ждали приказов, которые мог отдать майор, если поступят соответствующие вести. Весь личный состав отряда был уже на ногах и мог выступить в течение пары минут.
– Что случилось? – спросил Раскатов, старательно исполняя роль заспанного человека.
– Где-то рядом стреляли... – ответил майор, и Василий Константинович увидел у него в глазах беспокойство. Значит, ситуация еще не под контролем.
– Сейчас... Я только умоюсь... Сон с лица сгоню...
Полковник прошел в умывальник, поплескал себе в лицо водой и насухо вытерся. Надел косынку, спрятанную в карман. Теперь, несмотря на красные глаза, вид уже вполне боевой. И только после этого вернулся к Макарову.
Майору докладывал что-то еще один сержант, видимо, только что вошедший. Когда Раскатов подошел, Макаров, уже выслушавший доклад, к нему повернулся:
– Неприятности, товарищ полковник...
– Докладывай.
– Сначала стреляли где-то за забором гаража. Гарнизонный караул отправился выяснять. Я в усиление выслал туда старшего лейтенанта Рубашкина с группой и направил на дополнительную охрану пленников вторую группу со старшим лейтенантом Тихоновым. Тихонов не успел. Кто-то разбил окна помещения, где пленников содержали, и забросал комнату гранатами. Спрятаться там было негде. Сейчас Тихонов пытается преследовать гранатометателей, как выяснит подробности, доложит.
– Действительно, большие неприятности. Понял, пойдем в канцелярию.
Как легко дышится, когда знаешь, что не закрыт на замок в грязной и вонючей комнате и что тебя вскоре ждет не менее грязная и, может быть, даже более вонючая камера и нудный следователь, а потом и мучительный суд. Никогда на свободе не думается о том, как, оказывается, легко и счастливо просто вот так – дышать... Дышать свободой, которую только что вернул себе... Не сам, пусть и с чужой помощью, но – свободу. И как много свобода для человека значит... Какое счастье быть и чувствовать себя свободным. Счастье, наверное, большее, чем чувствовать себя живым. И странно, что понимать это начинаешь только после того, как появляется возможность сравнить.
Умар легко смирился с тем, что он не смог вытащить из плена всех бойцов джамаата. Как бывший боевой офицер и опытный боевик, то есть человек, с войной во всех ее проявлениях связанный тесно, он хорошо понимал, что человек может только предполагать развитие событий, а события иногда развиваются по совершенно непредсказуемому сценарию, непонятно кем написанному. То же самое произошло и сейчас, когда все выверенные просчеты оказались ненужными только потому, что спецназовцы выставили свой караул. И несмотря на полную готовность всего джамаата к действию, действие не может состояться потому, что не рискнет действовать противная сторона – «кладовщики», а они на глазах у спецназовцев действовать, конечно же, не решатся...
Но все-таки хорошо, что Умар с Астамиром освободиться сумели. Значит, судьба не совсем еще отвернулась от них. Одно вот только покоя не давало – что не смог предупредить других, а сам исчез, сбежал, как они это понимают, как они должны это понять. Иными словами, спасаясь сам, бросил их на произвол судьбы. А объяснить было невозможно. При объяснении джамаат наверняка бы взбунтовался. Никто, находясь в предвзрывном отчаянии, уже не стал бы слушать Умара, никто не стал бы вникать в его доводы. Как никто не поверил бы в его обещание выручить их. Хотя точно так же, в подобной ситуации, и сам Умар не верил, что полковник Раскатов сумеет выручить своих пленных. Повторилась ситуация. Повторилась пока только наполовину, и теперь уже дело Умара повторить ее полностью...
Здесь еще одна тонкость существовала... Тонкость небольшая, но существенная... Раскатов начал требовать от Умара слова, что тот сложит оружие и уедет куда-нибудь далеко-далеко, где никто его не знает... Он и освобождал, как было недвусмысленно сказано, именно с этим условием. Но, если бы Умар слово дал, то он не смог бы ничего предпринять для помощи своим парням. И он даже предупредил Раскатова, что постарается освободить их. И как-то весь разговор скомкался, что Раскатов больше не требовал слова... Но где-то в воздухе витало ощущение, что слово уже дано. Если Умар согласился бежать, значит, он согласился и с условием полковника. Но в то же время и предупредил о своих будущих действиях, и с этим вроде бы полковник Раскатов тоже согласился...