Ни один из популярных сайтов “веб 2.0” не в состоянии проводить последовательную пользовательскую политику. Иногда отчетливо активистский контент признается оскорбительным и удаляется. Иногда его не трогают, и он привлекает внимание миллионов. Неопределенность работает против цифровых активистов. Никто не хочет тратить время, деньги и силы на организацию антиправительственной группы в “Фейсбуке” только затем, чтобы администраторы ее закрыли. В итоге не возникает прочных опорных конструкций, которые могли бы способствовать аккумуляции в Сети социального капитала.
Простого решения таких проблем не существует. Это не поединок со всемогущими китайскими цензорами, а война с отлично разбирающимися в технике типами из Кремниевой долины, которые не желают, чтобы их сайты превратились в площадки для террористов, садистов или опасных маргинальных движений, и поэтому вводят жесткую цензуру или проводят недифференцированную цензурную политику, не особенно вникая в то, что они “режут”. Разумеется, никто не ждет от руководителей “Фейсбука”, что они превратят свой сайт из инструмента зарабатывания денег в рассадник революции. Но “Фейсбук” хотя бы может сделать цензурную политику недвусмысленной, чтобы она не сбивала с толку активистов.
В конце концов, растущая роль западных медиаторов – еще один аргумент в пользу того, что битва за свободу интернета, каким бы ущербным ни был ее план, должна идти и в просторных переговорных комнатах Кремниевой долины. Победы в Москве, Пекине или Тегеране автоматически не превратят все фейсбуки и гуглы в ответственных граждан мира. К сожалению, Хиллари Клинтон почти не упомянула об этом в своей речи, хотя как раз в этой области западные политики могли бы многого достичь законодательным путем. Отраслевые начинания вроде “Глобальной сетевой инициативы” (ГСИ) – компания “Фейсбук” ее не поддержала, сославшись на то, что у нее, новичка на рынке, нет возможности уплатить вступительный взнос в 250 тысяч долларов, – претендуют на то, чтобы заставить ИТ-компании заявить о своей приверженности определенным ценностям. Это, без сомнения, стоящее дело. Но порой для того, чтобы компании соблюдали эти принципы, необходимо давление со стороны правительств североамериканских и европейских стран. “Майкрософт”, например, является участником ГСИ, и тем не менее работа принадлежащего ему поисковика “Бинг” на Ближнем Востоке не вполне соответствует духу этого проекта. Пока ИТ-компании не возьмут на себя персональные обязательства, начинания вроде ГСИ останутся скорее пиар-предприятиями с целью убедить политиков в том, что их участники – ответственные глобальные игроки.
К несчастью, относительно молодой кампании за свободу интернета повредила давняя вашингтонская проблема: тесная связь политиков с промышленниками. Двое высокопоставленных сотрудников Госдепа, стоявших во главе кампании и среди прочего отвечавших за установление тесного партнерства с компаниями из Кремниевой долины, оставили государственную службу ради работы в этих самых компаниях. Первая – Кэти Джейкобс Стентон, советник Управления по инновациям Белого дома – теперь отвечает за международную стратегию “Твиттера”, второй, Джаред Коэн, возглавил новый аналитический центр “Гугла”. Для Вашингтона такой поворот событий не в новинку, однако это вряд ли создаст твердый фундамент для отстаивания свободы интернета или поможет сформировать критический взгляд на действия ИТ-компаний, которые отчаянно нуждаются в обходительных руководителях с опытом госслужбы.
Даже если общественная дискуссия о свободе интернета неизбежно заканчивается призывами дать отпор авторитарным правительствам, западные политики не должны позволять подобной риторике взять верх над здравым смыслом. В противном случае станет слишком легко игнорировать проблемы и споры о законодательном регулировании интернета у себя в стране. На самом деле большинство политиков (если судить по их речам и делам) уже признало, что вольный интернет, не стесненный вообще никакими рамками, способствует демократизации в той же мере, что и правительство, над которым не довлеет принцип верховенства права.
По мере роста влияния Сети на общество западные правительства уже начинают чувствовать давление тех, кто стремится к регулированию интернета. В основе своей такое давление может оказаться незаконным, вредным и антидемократическим, но отнюдь не всегда. Выход – в признании того факта, что стремление общества регулировать Сеть усиливается и что не следует сопротивляться всем законодательным инициативам лишь потому, что интернет – это священная корова либертарианцев. Главное – не цепляться за некие абстрактные истины (такие как: “Интернет – революционная сила, которую следует избавить от каких бы то ни было законодательных оков”), а пытаться достичь общественного консенсуса о приемлемых прозрачных и справедливых демократических процедурах, которые определили бы нужные юридические рамки.
Хотя разговор об идеальных процессуальных принципах заслуживает отдельной книги, замечу: тому, кто их разрабатывает, следует принимать во внимание разнонаправленность векторов западной внешней и внутренней политики: противодействие законодательным ограничениям, накладываемым на Сеть, во внешней политике и их поощрение – во внутренней. В то время как американские дипломаты за границей превозносят достоинства свободного интернета (без полиции, суда и цензоров), их коллеги из МВД, спецслужб и военного ведомства отстаивают (и отчасти уже проводят) политику, основанную на диаметрально противоположной оценке этих достоинств.
Рыцарский поход под знаменами свободы интернета во всем мире может оказаться обречен на провал, так как его амбициозные цели противоречат столь же амбициозным целям внутренней политики. Не замечать этого противоречия – значит внушать напрасные надежды активистам и диссидентам в авторитарных государствах, которые могут наивно полагать, что Запад выполнит свои обещания.
Среди западных политиков быстро распространяется мнение, что государству придется заняться киберпространством, поскольку иначе беззаконие из киберпространства может выплеснуться в реальный мир. “Ситуация в киберпространстве все отчетливей напоминает гоббсовскую ‘войну всех против всех’, а вера первопроходцев в то, что самоорганизующееся интернет-сообщество может естественным путем, без вмешательства государства, выработать ‘общественный договор’, явно ошибочна либо ведет к изменениям настолько медленно, что это порождает угрозу безопасности”, – пишет Джеймс Льюис, старший научный сотрудник вашингтонского Центра стратегических и международных исследований, один из авторов доклада “Защита киберпространства и 44-й президентский срок” (нечто вроде рекомендаций Бараку Обаме по кибербезопасности). “Свободолюбивые устремления к либертарному киберпространству, которое могло бы в невероятных масштабах способствовать установлению приоритета общественной свободы над государственным регулированием, могут окончиться установлением социально-технического режима, в значительной степени подрывающего основы свободы, которой он способствовал, и превращающего эту свободу в ее противоположность”, – вторит Льюису Жаннетт Хоффман из Лондонской школы экономики.
Поэтому неудивительно, что некоторые западные правительства, в первую очередь австралийское, постоянно заигрывают с цензурными механизмами, пугающе похожими на применяемые в Китае. Уже несколько лет европейские правительства пытаются принять жесткое законодательство, направленное на обуздание нелегального файлообмена, что может повлечь за собой усиление контроля над пользователями со стороны интернет-провайдеров. Американское правительство, испытывающее колоссальное давление со стороны корпораций и различных неправительственных групп, может скоро начать наступление на свободу интернета сразу на нескольких фронтах. Больше всего стремятся к ужесточению государственного контроля над интернетом лоббисты из военного ведомства и правоохранительных органов. Администрация Обамы добивается разрешения для ФБР получать без судебного ордера доступ к большему объему данных в интернете (например, адресам электронной почты и истории посещений браузеров). Логика Белого дома в этом случае основывается на избирательной и довольно агрессивной интерпретации имеющихся правил, касающихся записи телефонных переговоров; активные противники вмешательства в личную жизнь решительно возражают против приравнивания телефонных номеров к адресам электронной почты. Какими бы ни были юридические достоинства подхода администрации, очевидно, что если подобные меры будут приняты в Соединенных Штатах, то будет невозможно удержать правительства других стран от копирования американских стандартов.