Заметив мои слезы, Уна сморщила носик.
— Ты снова плачешь?
Я вытерла щеку рукой и, вспомнив совет Люка, встала, прежде чем ответить.
— Я уже закончила.
Она лучезарно улыбнулась.
— Смотри, как надо.
Ее изящные черты исказились от горя, брови нахмурились, губы задрожали, и единственная слеза (моя слеза!) скатилась по бледной как мел щеке. Когда она уже готова была упасть, Уна подставила ладонь и спрятала ее до следующего раза. Улыбка вернулась на лицо так же быстро, как исчезла, и она засмеялась, звонко и безудержно.
— Получилось идеально, разве нет?
Я шмыгнула носом.
— Лучше, чем у человека. — Уверена, уж ее-то нос не был забит.
Неожиданно Уна спрыгнула с бревна и закружила вокруг меня, словно птица, так близко, что я уловила ее аромат, одновременно мускусный и сладковатый, как запах дикого зверя. Она прошептала мне на ухо:
— Я знаю, кого ты ищешь.
Стараясь не смотреть на забрызганный кровью телефон, я сглотнула.
— Знаешь?..
Она засмеялась и вновь пробежала взад-вперед по поваленному дереву, прежде чем вернуться ко мне.
— Это ужасно трогательная история. Лучше я про нее спою. Думаю, в миноре.
Мне хотелось ее придушить: разве трудно просто все рассказать? Усилием воли я поборола нетерпение и, стараясь говорить как можно вежливей, попросила:
— Спой прямо сейчас, пожалуйста.
Уна загадочно улыбнулась, глядя себе под ноги.
— А ты уйдешь со мной в мою страну навсегда?
Я слишком легко забыла, что она так же опасна, как Рыжий Придурок.
— Хотя и заманчиво, но вряд ли. Ты споешь только при этом условии?
Она посмотрела на меня и дружелюбно ответила:
— Нет, глупое создание. Я спою тебе и ничего не попрошу взамен, потому, что Брендан разозлится, когда узнает.
Уна очутилась рядом со мной и полупропела-полупрошептала мне на ухо:
Юный волынщик недвижим лежит,
С кровью жизнь его покидает.
Юный любовник под пыткой лежит,
Муки его сердце злое питают.
Чтобы свободу свою возвратить,
Нужно им душу твою погубить.
Я стояла, загипнотизированная мелодией и ее голосом, не в силах ни пошевелиться, ни произнести ни слова.
Уна неодобрительно зацокала языком и щелкнула пальцами у моего лица.
— Милая, тебя может зачаровать самая простая песня. Как же ты собираешься спасти своих любовников, если ты не в состоянии сохранять голову на плечах? Ты же не хочешь меня разочаровать?
Я моргнула, все еще под властью ее голоса.
— Они мне не любовники. Я хочу сказать, что один из них не мой любовник… то есть… — Действие магии потихоньку рассеивалось, и до меня начал доходить смысл ее слов. — Значит, они не погибли?
Уна пожала плечами и порхнула в сторону, длинным прыжком пролетев над папоротником, затем вернулась назад и отвесила глубокий поклон.
— Пока нет!
Я вновь смогла дышать. Мне казалось, что в моих легких не было воздуха с тех пор, как я увидела кровь на телефоне Люка. Теперь, впервые за долгое время, я глубоко вдохнула и выдохнула. Все во мне пело: они живы.
— Она забрала их. Я имею в виду Королеву.
Медленно пританцовывая, Уна подошла, остановившись в каком-то дюйме от меня. Она протянула пальцы к ключу, ближе, ближе, почти дотронулась до него, наклонилась и зашептала мне на ухо. Ее голос звучал одновременно радостно и серьезно:
— Близится солнцестояние. Видишь, как прибывает наша сила? Скоро сам Охотник сможет до тебя дотронуться. Скоро Эодан, самый подлый из всех подлецов, сможет коснуться тебя своими грязными пальцами. Они заберут твои песни и спрячут их так далеко, что ты и не узнаешь, что утратила их. Они будут играть с тобой до тех пор, пока ты не улыбнешься и не призовешь смерть.
Я замерла, лишь теперь почувствовав, как она опасна, это дикое, нечеловеческое создание, которое подошло так близко, что могло видеть высохшие дорожки слез на моих щеках.
Краем глаза я заметила, как Уна улыбнулась.
— Теперь самое время просить меня об услуге, которую я обещала в обмен на слезу, — прошептала она, потом отпрянула. Я тряслась мелкой дрожью от ее близости, а она изучала меня.
Я подняла голову, собрав остатки мужества. Посмотрев в бездонные зеленые глаза, я пыталась найти в них признаки чувства, прочесть ответ, но не увидела ничего, кроме бесконечной глубины. Я кивнула и сказала, как будто идея только что пришла мне в голову:
— Хочу попросить тебя об услуге.
— Я думала, ты никогда не попросишь. — Уна очертила в воздухе круг и подозвала меня кивком головы. — Вам, смертным, нравятся смертные, так?
Я не знала, что ответить.
Она снова очертила круг, и на этот раз он не исчез, когда она опустила палец.
— Видишь его?
Я заглянула в круг, однако увидела лишь дуб, росший напротив меня.
— Нет.
Уна раздраженно хмыкнула.
— Попробуй смотреть глазами.
Она снова очертила круг, и вдруг я почувствовала боль от его сияния. Оно обжигало, словно солнечный свет.
Я его увидела — мужчину лет сорока с длинными волнистыми волосами. Он читал книгу, сидя в середине поля.
— Кто он?
— Томас-Рифмач. Один из ее слуг. Человек. Мужчина. Мне еще уточнить?
— Думаю, я поняла. — Я надеялась, что она объяснит, чем мне поможет человек с волнистыми волосами, а то что это за услуга?
— Посмотри, он все еще человек, — пропела Уна, когда Томас перевернул страницу. Не знаю, что она имела в виду — его внешность или то, что он сам переворачивает страницы. — Тебе стоит с ним поболтать.
— Где он?
— Там.
Я снова поборола желание ударить ее и уточнила вопрос:
— Как я могу туда попасть?
Я очень надеялась, что она не ответит «пешком», потому, что в противном случае я вряд ли сдержусь.
— Я и забыла, как люди глупы, — весело сказала Уна. Она растянула границы круга, и я поняла, что человек сидит на пастбище возле моего дома, там, где я видела кролика. Затем она сунула палец в рот, словно обожглась, и повернулась ко мне. — Если честно, сама удивляюсь своему великодушию.
— Спасибо, — ответила я.
Уна плюнула в круг, и тот испарился, оставив клубы дыма.
— Еще одна подсказка. Тоже безвозмездно. Даром. Утопи гончую Охотника, которая живет в твоем доме. Тебе всего-то придется подержать ее под водой пару минут. — Она сделала движение, будто держала кого-то под водой. — Пока не перестанут идти пузыри.