Поражение восстания привело к резкому усилению гнета польских феодалов. Как доносил в Москву белгородский воевода: «Их [казаков — А.Ш.] крестьянскую веру нарушают и церкви божие разрушаются, и их побивают и жен их и детей, забирая в хоромы, пожигают и пищальное зелье, насыпав им в пазуху, зажигают, и сосцы у жен их резали, и дворы их и всякое строение разоряли и пограбили» [185] .
«После кровавого усмирения Конецпольским Украины-Руси (в 1638 г.) и введения "Ординации" для казаков, в Речи Посполитой началась "золотая лихорадка" — стремление поскорее и побольше захватить земель в этой "умиротворенной" и уже значительно заселенной части королевства, которую сами поляки называли "золотым дном" благодаря ее природным богатствам.
Кроме магнатов, землями (с живущими на них) владели многочисленные средние и мелкие шляхтичи, а также и монастыри и часть более зажиточного реестрового казачества.
При пожаловании (закреплении владения) королем, жаловалась не только земля, но и все, с владением этой земли связанное. Насколько далеко распространились права владельца — видно из сохранившейся жалованной грамоты короля Владислава магнату Потоцкому. Этой грамотой во владение Потоцкого отдавались "слободы Бутин и Вороновка со всеми другими слободами, островами, уходами, теперь существующими, или теми, которые будут создаваться..."
Положение еще ухудшалось наличием целой армии посредников между владельцами и его "подданными". Обычно это были евреи, которые брали от владельца на откуп разные статьи его доходов: шинки, пошлины в городах при внутренней торговле ("мито"), мельницы, право рыбной ловли, право пользования мостами через реки, плотинами (созданными трудом тех же крепостных), даже православными церквями, расположенными в границах пожалованных земель.
А нередко владельцы сдавали в аренду и целиком все поместье со всеми "доходными статьями".
Посредники, желая выколотить побольше из всех "доходных статей", изощрялись в их взыскании, учитывая, конечно, по своему усмотрению и свой посреднический "заработок". В случае же малейшего неповиновения к их услугам стоял весь полицейско-административный аппарат королевства.
Не имея непосредственного сношения со своими "панами", "посполитые" имели дело обычно с посредниками-евреями, а потому их гнев, возмущение и негодование против всяких невыносимо тяжелых поборов обрушивался на евреев и вызывал резкие антиеврейские настроения...
В главе "Антисемитски мотивы в объяснениях Хмельниччины" ("Початки Хмельниччины" стр. 123) Грушевский пишет:
"Евреи арендаторы заарендовали все шляхи казацкие и заставили их своими шинками — на одной миле по три шинка ставили, вынуждая казаков к покупке у них водки и меда, и не дозволяя им самим изготовление этих напитков для собственного потребления. Об этом "дума" говорит: "Як иде украинський козак тай корчму минае, А жид выбигае, та украинського козака за чуб хватае, Та ще його двома кулакамы по потылыци затыняе: "Козаче-левенче, за що я буду рату платити, Що ти мымо корчмы йдеш тай корчму минаеш"...
Заарендовали евреи все казацкие торги и брали "мыто-перемыто" от пешего и конного проезжего, от всякой клади, даже от выпрошенной нищими их милостыни. Ото всех забирали, что лучшее, а кроме того, говорит "дума":
"И ще ж то жыды-рандари у тому не пересталы — На славний Украйни вси козацьки церквы заарендувалы: Котрому б то козаку альбо мужыку дав Бог дытыну появыты. То не йды до попа благословытыся; — да пиды, до жыда рендаря, То положы бытый талер щобы жыд дозволив Церкву одчыныты, тую дытыну охрестыты"» [186] .
К середине XVIII века бесчинства польских магнатов не только не прекращаются, но и принимают все больший размах. Вот, к примеру, крупный магнат Иеремия Вишневецкий в 1643 г. захватил у городельского старосты А. Харлезского городище Гайворон с окрестными селами, присоединив их к своим огромным заднепровским владениям. В следующем году он отобрал у надворного маршала А. Казановского город Ромны «с волостью», кроме того, в разное время занял над реками Оржицей и Хоролом «наймней 36 миль».
Польский шляхтич Чигиринский подстароста Даниэль Чаплинский в 1645 г. напал на хутор Субботово, принадлежавший его соседу Чигиринскому сотнику Богдану Хмельницкому. Чаплинский захватил гумно, где находилось четыреста копен хлеба, и вывез его. Но хуже всего было то, что подстароста умыкнул любовницу сотника. Богдан недавно овдовел и вроде не прочь был жениться еще раз. Скорее всего, причиной налета и был спор из-за бабы, а не из-за копен хлеба. К тому же Чаплинский велел высечь плетьми десятилетнего сына Богдана, после чего мальчик расхворался и вскоре умер. Самого Богдана Чаплинский четыре дня держал в цепях, но потом отпустил.
Богдан Хмельницкий с десятью казаками в январе 1646 г. прибыл в Варшаву и лично бил челом королю Владиславу на обидчиков своих.
По сведениям московского лазутчика Кунакова, бывшего в то время в Варшаве, старик Владислав посетовал Хмельницкому на свое бессилие перед беспределом панов. Король одарил казаков сукнами, а Хмельницкому, кроме того, подарил саблю со словами: «Вот тебе королевский знак: есть у вас при боках сабли, так обидчикам и разорителям не поддавайтесь и кривды свои мстите саблями; как время придет, будьте на поганцев и на моих непослушников во всей моей воле».
Задам риторический вопрос — могло ли быть такое в России, что при Алексее Михайловиче, что при Петре I или Екатерине II? Да физически быть не могло! И не только в России, но и в любом сильном централизованном европейском государстве. Беспредел магнатов - это свидетельство слабости государства и предвестник его гибели.
Но вернемся к судьбе Чигиринского сотника. По возвращении в Субботово Хмельницкий получил от гетмана Конецпольского приглашение на банкет. Но хитрый Богдан быстро смекнул, чем для него кончится сей банкет, и не поехал. Тогда Конецпольский послал двадцать всадников взять Богдана силой. Хмельницкий с четырьмя казаками отразил нападение на хутор: пять человек было убито на месте, а остальные бежали. Недолго думая, сотник с сыном Тимофеем и верные ему казаки оседлали коней и поскакали в традиционное убежище казаков — в Сечь.
Польский отряд из 300 поляков и 500 реестровых казаков отправился (видимо, из Кодака) в Сечь ловить Хмельницкого. Согласно казачьему преданию, Богдан отправил двух своих товарищей к реестровым казакам, которые объяснили им, что Хмельницкий — жертва поляков и т. п. Дело кончилось бунтом, реестровые казаки перебили ляхов, а сами подались к запорожцам.
Прибыв в Сечь, Хмельницкий обратился к запорожцам в присутствии кошевого атамана. Он красноречиво описал поругание иезуитов над православной верой и служителями святого алтаря, глумление сейма над казацкими правами, насилие со стороны польских войск над населением малороссийских местечек и городков, вымогательства и мучительства со стороны «проклятого жидовского» рода: «К вам уношу душу и тело, - укоряйте меня, старого товарища, защищайте самих себя, и вам тоже угрожает!» Тронутые этой речью, казаки ответили Хмельницкому: «Приймаемо тебя, пане Хмельницкий, хлибом-силью и щирным сердцем!»