Далее нарком указывал, что он считает целесообразным использовать для действий в Севастополе также новые эсминцы и крейсера. Авиация Черноморского флота, помимо непосредственной помощи войскам обороны главной базы, обязана периодически бомбить аэродромы противника в Крыму с таким расчетом, чтобы обеспечить оборону главной базы и корабли поддержки.
Согласно директиве командующего Закавказским фронтом Севастопольский оборонительный район (Приморская армия) с 20 декабря был включен в состав Закавказского фронта. 345-я стрелковая дивизия и 79-я особая стрелковая бригада исключались из состава 44-й армии и не позднее 20 декабря отправлялись в Севастополь. Дивизия должна была погрузиться на транспорты в Туапсе, а бригада – в Новороссийске.
Между тем немцы 20 декабря продолжали штурмовать Севастополь, но существенных успехов не добились.
Наша авиация активно поддерживала сухопутные силы. Всего за 20 декабря авиация главной базы сделала 143 вылета.
Рано утром 21 декабря немцы возобновили атаки на фронте второго, третьего и четвертого секторов. Главный удар немцы наносили на фронте третьего сектора обороны, в направлении Села Камышлы, высоты 192,0, Инкермана, и яростно атаковали высоту с итальянским кладбищем и деревни Верхний и Нижний Чоргунь, чтобы ворваться в долину реки Черная.
В районе Камышловского оврага в первую половину дня немцы не предприняли активных действий, а в 12 ч. 30 мин. два пехотных полка при поддержке танков перешли в наступления, нанося главный удар в стык между 3-м полком морской пехоты и 54-м стрелковым полком. Завязался упорный бой в 1,5 км северо-западнее хутора Мекензия. Контратакой резервного 2-го батальона Черноморского флотского полуэкипажа, сформированного из личного состава 35-й батареи, а также 2-го и 3-го артдивизионов береговой обороны главной базы, противник был отброшен. На поле боя осталось до 300 трупов немцев. Были захвачены трофеи: 5 станковых и 3 ручных пулемета. 2-й Перекопский стрелковый полк захватил 2 противотанковых орудия и крупнокалиберный пулемет.
Части третьего сектора к исходу дня 21 декабря остались на прежних рубежах.
388-я стрелковая дивизия (без 773-го полка), перешедшая с 21 декабря в состав четвертого сектора, с утра вела упорные бои за высоту 192,0, которая четыре раза переходила из рук в руки. Обе стороны понесли тяжелые потери. Во вторую половину дня немцы, подтянув свежий полк и одиннадцать танков(?), снова перешли в наступление и к исходу дня овладели этой высотой. 388-я дивизия, потеряв более половины своего состав, была вынуждена отойти на запад и заняла рубеж, проходивший от стыка дорог в 1,5 км юго-западнее села Камышлы, через безымянную высоту в 0,5 км северо-западнее того же стыка дорог и безымянную высоту на 1 км юго-восточнее деревни Бельбек.
Тяжелые бои развернулись в районе деревень Верхний и Нижний Чоргунь. Здесь немцы ввели в бой только что прибывшую с Керченского полуострова 170-ю пехотную дивизию, усиленную танками, и решили использовать ее для наступления вдоль реки Черная. Весь день 21 декабря здесь шли исключительно ожесточенные бои. Атаки противника следовали одна за другой и разбивались о стойкость 2-го полка морской пехоты. Только к наступлению темноты, после ввода в бой свежих резервов, немцам удалось потеснить наши части к северо-западу и занять высоту в 1,5 км северо-восточнее деревни Верхний Чоргунь.
Авиация главной базы продолжала активно действовать по боевым порядкам сил противника. Всего за 21 декабря было сделано 152 самолето-вылета, из них: бомбардировщиками – 16, штурмовиками – 31, на их сопровождение – 27, на прикрытие кораблей и главной базы – 71 и на разведку – 7 вылетов.
Получив директиву из Москвы, Октябрьский свернул свои работы на Кавказе и в тот же день прибыл на борт крейсера «Красный Кавказ». 20 декабря в 17 часов крейсер «Красный Кавказ» под флагом командующего Черноморским флотом, лидер «Харьков», крейсер «Красный Крым» и эсминцы «Бодрый» и «Незаможник» вышли из Новороссийска в Севастополь. На эти корабли была принята 79-я особая стрелковая бригада в полном составе (4000 человек) с вооружением.
Через 25 лет Октябрьский весьма драматически опишет этот поход: "Мы хорошо представляли, что фашистское командование примет все меры, чтобы не допустить корабли к Севастополю, потопить их на подходе к базе. Для этого у противника были все возможности.
Туман мешал нам войти в фарватер. Над отрядом нависла опасность оказаться на своем же минном поле.
Расчеты показывали, что туман нас задержит и скрытно нам к Севастополю не подойти. Мы вынуждены будем осуществлять прорыв днем. Напрашивался и такой выход: отойти к турецким берегам, а через сутки, на рассвете 22 декабря, прорываться в базу. Но за эти сутки может решиться судьба Севастополя! Или другая опасность: враг выйдет к Северной бухте, захватит всю северную сторону Севастополя, и тогда мы, безусловно, не сможем войти на Северный рейд, и корабли будут потоплены прямой наводкой артиллерии, которую враг несомненно установит на побережье бухты. Я решил рискнуть: прорваться в главную базу днем, под носом врага, исходя из того, что противник не ожидает такой дерзости, а когда обнаружит нас, не успеет развернуть все силы, чтобы покончить с нами.
Прорвавшись в базу, мы будем прикрыты зенитным огнем, огнем артиллерии нашей береговой обороны и своей, хотя и немногочисленной, но героической истребительной авиацией.
Было отдано приказание лидеру «Харьков» стать головным и следовать в Севастополь. Остальные корабли – крейсеры «Красный Кавказ», «Красный Крым» и эскадренные миноносцы «Бодрый» и «Незаможник» – легли в кильватер.
Обогнув Херсонесский маяк, корабли легли на Инкерманский створ. И тут враг обнаружил нас. Шквал огня. Снаряды падают поблизости. Фонтаны брызг поднимаются к небу. Начала бомбить авиация противника. Мы приняли бой.
А впереди был самый опасный отрезок пути. Миновав Херсонесский маяк, взяли курс на Северную бухту. В этот момент и Севастополь пришел на помощь отряду кораблей. Соединения охраны водного района, береговой обороны, ПВО и военно-воздушные силы флота под командованием В. Фадеева, П. Моргунова, А. Хлебникова, Н. Острякова сделали все, чтобы обеспечить наш прорыв в базу.
Артиллерийскому и бомбовому ударам врага по нашим кораблям были противопоставлены отсекающие дымзавесы, контрбатарейные удары нашей тяжелой артиллерии береговой обороны, решительные атаки авиации. Корабли увеличили ход. Накал боя нарастал. Опоздав развернуть все свои силы против нашего отряда кораблей, враг спешил наверстать упущенное. Над нами усиливался гул его самолетов. На Инкерманском створе мы пережили тяжелые минуты. Стоя на ходовом мостике крейсера, я наблюдал, как неоднократно возле идущих в кильватер кораблей одновременно разрывались десятки авиабомб и снарядов. Сердце сжималось, когда видел, сквозь какой смертоносный каскад огня идут корабли. Особенно доставалось концевому эскадренному миноносцу «Незаможник»…
Мне и по сей день помнится момент прохода крейсером «Красный Кавказ» траверза Карантинной бухты. Откуда-то из-за облаков в образовавшийся просвет вынырнула группа немецких пикировщиков. Они шли перпендикулярно курсу наших кораблей и с высоты 200 метров бросили свой смертоносный груз. Две авиабомбы взорвались в 15–20 метрах от борта, другие две перелетели через корабль и врезались в воду на таком же примерно расстоянии от левого борта, но ближе к корме. Каким-то образом крейсер проскочил в вилке разрывов и остался цел. Войдя в гавань и отшвартовавшись в Сухарной балке, мы высадили 79-ю бригаду морской пехоты, которая с ходу контратаковала противника при поддержке корабельной артиллерии. Положение резко изменилось в лучшую сторону… Можно без преувеличения сказать, что с прибытием отряда кораблей силами морской пехоты и 345-й стрелковой дивизии, которая тоже подоспела вовремя, угроза, нависшая над Севастополем, была снята". [239]