Спору нет, у вождя хватало головной боли с поражениями сухопутных войск, но уверен, что телеграмма от Октябрьского была бы им рассмотрена.
Обращаясь к Сталину, Октябрьский мог бы достичь сразу трех целей – изменить ход войны на Черном море, подорвать позиции, а то и свалить наркома Кузнецова и, возможно, уменьшить потери от своих мин на Балтике и в Тихом океане. На Балтике немцы и финны неоднократно использовали советские минные заграждения против нас же. А непродуманная постановка с 12 по 30 июля 1941 г. 9105 мин и минных защитников у Владивостока и еще трех военно-морских баз Приморья привела к гибели подводных лодок М-49 и М-63 и не менее десяти других судов. И это у невоевавшего флота.
Увы, Великая Отечественная война, похоже, ничему не научила наших генералов и адмиралов. В 2007 г. официальное издание Министерства обороны РФ «Военно-исторический журнал» в октябрьском номере разродился двумя пламенными рецензиями: «Псевдонаучные исследования военных действий в Северном Причерноморье» подполковника А.В. Лобанова и «Разбавленная анекдотами хроника с многочисленными ошибками и неточности» начальника научно-исследовательской исторической группы ВМФ капитана 1 ранга Е.Г. Мачикина.
Я прочитал и ахнул: Светлой июльской ночью 1941 года из французского порта Брест, крадучись, вышли линкоры «Шарнхост», «Гнейзенау» и крейсер «Принц Евгений» и двинулись в далекий африканский порт Дакар, где взяли на буксир поврежденный англичанами французский линкор «Ришелье», а затем пошли обратно на север. Без потерь прошли под дулами гигантских пушек британской крепости Гибралтар в теплое Средиземное море. Весь личный состав британского флота по такому поводу взял месячный отпуск. На соединение с эскадрой из Тулона вышел линейный крейсер «Страсбург». При встрече с германскими кораблями французские моряки выстроились на палубе и дружно запели: «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес». Затем вся дружная компания, приветствуемая турецкими властями, прошла Дарданеллы и Босфор и двинулась к Севастополю.
Однако наш мудрый адмирал Октябрьский предвидел оное действо и выставил у Севастополя мины. Узнав об этом, адмиралы Редер и Дарлан заплакали от горя и отменили свой злодейский план нападения на наш город-герой.
«Что за чушь!» – воскликнет читатель. Пардон, я лишь популярно изложил часть статьи Лобанова: «Да, вблизи Севастопольской бухты вражеских кораблей не наблюдалось, но в Бресте (Франция) находились немецкие линкоры „Шарнхост“, „Гнейзенау“ и крейсер „Принц Ойген“, прорыв которых через Гибралтар в Средиземное море и далее через Дарданеллы и Босфор в Черное был отнюдь не фантастическим вариантом. Поддержку этим кораблям могли оказать линейный крейсер „Страсбург“, линкор „Ришелье“ и тяжелые крейсеры, имевшиеся в распоряжении французского вишистского правительства».
Хорошо, что сей журнал не читают во Франции. Там команда «Страсбурга» считается национальными героями. Они затопили свой корабль в ноябре 1942 г. в Тулоне, когда немцы захватили южную часть Франции. А то нашим дипломатам пришлось бы извиняться за сей пассаж.
Ну как тут спорить?20 июня 1942 г. 5 ч. 10 мин. Адмирал Октябрьский вышел из бункера. Севастополь весь в дыму, сплошные пожарища. Вернувшись, он записал в дневнике: «Тяжело, больно, жаль город-красавец. Получил от Буденного телеграмму. Он недоволен, что противник прорвался к Северной бухте, требует восстановить положение. А чем? Где войска? Где боезапас?»
– Дежурный! – крикнул адмирал. – Записывай телеграмму. «Елисееву, копия Исакову. Положение с людьми и особенно боезапасом на грани катастрофы… Бои продолжаются жестокие. Надо еще раз пойти на риск направить мне крейсер „Молотов“, который доставит хотя бы 3000 человек маршевого пополнения; прошу вооружения и максимум комплектов боезапаса, что я уже просил в своих телеграммах. Срочно шлите. Жду. Октябрьский».
Но, увы, севастопольские батареи из-за нехватки снарядов вскоре замолчали. И после падения главной базы, давая отчет, командующий Северо-Западным фронтом С.М. Буденный писал: "Помимо преимущества противника в танках и господства его в авиации причиной преждевременного падения Севастополя явилось отсутствие значительных запасов боевого снабжения, и в частности, боезапаса, что было основной ошибкой командования Крымским фронтом. Не числовое соотношение сил решило борьбу в конечном итоге к 3.07.42 г., а ослабление мощи огня защитников. При наличии боезапаса СОР [164] мог продержаться значительно дольше".
В отчете также отмечалось, что «к началу 3-го штурма Севастополя СОР имел меньше 2,5 боекомплекта снарядов крупного калибра, меньше 3-х боекомплектов снарядов среднего калибра, меньше 6 боекомплектов мелкого калибра и около 1 боекомплекта мин, что совершенно недопустимо. В то же время период длинных ночей не был использован для подвоза при еще слабой блокаде Севастополя». [165]
Боюсь, что эрудированный читатель поморщится от столь длинной цитаты, мол, о нехватке снарядов в Севастополе указано во всех изданиях, посвященных обороне города-героя. Зачем толочь воду в ступе еще раз. Совершенно верно. Писали все, тяжело вздыхали и ставили точку. Я же не адмирал и не академик. Им все ясно, а мне не ясно, например, куда делся боекомплект Черноморского флота?
Я беру в руки книгу «История Севастопольского арсенала Черноморского флота Российской федерации», выпущенную в 1999 г. в Севастополе ветеранами арсенала, и на странице 133 читаю: «Основные запасы артиллерийско-стрелкового боезапаса Черноморского флота находились в Севастополе на артбоескладе № 7, в других базах флота боезапас имелся только для береговых батарей». И это было вполне разумно – главная база флота располагала достаточным числом подземных хранилищ боеприпасов. Так, еще перед войной флоту были предоставлены огромные хранилища в инкерманских штольнях, недоступных для действия авиабомб. К августу 1941 г. весь боезапас главной базы Черноморского флота был укрыт в подземных хранилищах.
А теперь я беру ветхий отчет «Итоги работы артотдела Черноморского флота за два года отечественной войны», отпечатанный в 1943 г. в Поти в четырех экземплярах с грифом «совершенно секретно» (примечание для детей и внуков Павлика Морозова: гриф снят 20 октября 1992 г.).
Там говорится, что командование Черноморского флота в середине октября 1941 г. решает вывезти значительную часть боезапаса Черноморского флота из Севастополя на Кавказ. В отчете не говорится, «кто велел», но ясно, что не обошлось без командующего Черноморским флотом. А вот была ли директива на сей счет от наркома, это, как говориться, «вопрос на засыпку».
Видимо, командование Черноморского флота уже тогда считало, что Севастополь падет в ближайшие недели, а то и дни и решило эвакуировать на Кавказ боекомплект, зенитную артиллерию, медицинский персонал и т. д. Прямо говорить о сдаче города, по понятным причинам, никто не решался, и все делалось под соусом создания на Кавказе новых баз для флота. Нужен в новых базах боекомплект для морских пушек? Нужен! Нужны зенитные орудия? Нужны! Но это же логика мирного времени, а тут десятки тысяч солдат и матросов грудью защищают Севастополь, а у них тайно вывозят самое необходимое.