28 января 1733 года в Петербурге состоялась свадьба Анны Леопольдовны с Антоном Ульрихом герцогом (принцем) Брауншвейг-Люнебургским. 12 августа 1740 года у Антона Уяьриха и Анны Леопольдовны родился сын, названный Иваном. Вскоре больная императрица Анна Иоанновна выпустила манифест, в котором объявила
Пропуск страниц
ков, а исключительно у офицеров и солдат гвардейских полков.
После смерти Анны Иоановны в Петербурге стали зреть сразу два заговора в пользу Елизаветы. Один спонтанный среди солдат и младших офицеров гвардейских полков. Другой же заговор готовили посол Франции Иаахим-Жаком де ля Шетарди и посол Швеции, Эрик Нолькен. Причем, если Шетарди вступил в контакт с Елизаветой по прямому указанию своего правительства, то Нолькен действовал в основном в инициативном порядке. В инструкции Шетарди, данной ему кардиналом де Флёри, Елизавета была указана как единственное лицо, в пользу которого нужно действовать для свержения немецкого правительства и для оттеснения России обратно на восток. Посредником между дипломатами и Елизаветой стал ее личный врач Иоганн Лесток, француз по происхождению.
Франция предложила Швеции полностью оплатить все издержки в войне с Россией. Шетарди потребовал от Елизаветы Петровны подписать обращение к русским войскам в Финляндии не сопротивляться шведам, а также дать письменные гарантии территориальных уступок шведскому королю. У Елизаветы хватило ума отвертеться от письменных обязательств, а уж на словах она была на все согласна, взамен же просила 100 тысяч рублей.
Посол Нолькен выдал требуемую сумму. Сколько ей выдал Шетарди – точно не установлено. Известно, к примеру, что в сентябре 1741 года он выдал ей 2 тысячи золотых. Деньги Швеции и Франции были использованы как на подкуп гвардейцев, так и на оплату долгов Елизаветы, выражавшихся в десятках тысяч рублей. Посол Нолькен сообщил в Стокгольм, что Россия на грани государственного переворота и что войска не будут сражаться за Анну Леопольдовну. В Стокгольме сделали вывод, что достаточно одного только вида шведских войск, чтобы власть Анны Леопольдовны и немцев рухнула, а новая императрица в благодарность за помощь щедро наделит шведского короля русскими землями.
28 июля 1741 года к русскому послу Бестужеву явился надворный канцлер и объявил, что шведский король вынужден объявить России войну. Причины войны в манифесте были объявлены следующие: «Русский двор во многих случаях мало уважал народные права самые священные; не упоминая об оскорбительных угрозах, он нарушил 7-й параграф Ништадского мира, вмешиваясь непозволительным образом во внутренние дела королевства для возбуждения смуты и для установления престолонаследия по своей воле вопреки правам чинов. Русский двор постоянно говорил со Швецией языком высокомерным, неприличным между государствами равными и независимыми. Судам в России было именно запрещено удовлетворять справедливым жалобам шведских подданных – распоряжение, которого постыдились бы и варвары; запрещено вывозить хлеб в Швецию, тогда как это запрещение не касалось других народов. Есть столкновения, которые можно отстранить путем переговоров, но за оскорбление можно удовлетворить только с оружием в руках: таково оскорбление, нанесенное убийством Синклера.»
Анна Леопольдовна и К° малость подумали и 13 августа также разрешились манифестом от имени малолетнего Иоанна. В нем, между прочим, говорилось: «Между неверными и дикими, бога не исповедующими погаными, не только между христианскими державами еще не слыхано было, чтоб, не объявя наперед о причинах неудовольства своего или не учиня по последней мере хотя мало основанных жалоб и не требуя о пристойном поправлении оных, войну начать, как то действительно ныне от Швеции чинится».
Главным начальником шведского войска в Финляндии был назначен граф Левенгаупт, сеймовый маршал, самый популярный в то время человек в Швеции. По своим обязанностям на сейме он мог приехать к войску только через четыре недели после объявления войны. Шведское командование распространяло в русских и собственных войсках дезинформацию о том, что Елизавета Петровна обратилась с манифестом к русским войскам с приказом не сопротивляться шведам. По другой версии Елизавета сама якобы объявилась среди шведских войск в Финляндии. Кроме того, к шведам де приехал и малолетний Петр Голштинский, племянник Елизаветы.
У русских командовать основной армией, дислоцированной в Финляндии, было поручено фельдмаршалу П.П. Ласси. Как уже говорилось, наиболее талантливым и опытным русским полководцем в то время был Миних, но Анна Леопольдовна боялась усиления влияния Миниха больше чем шведов.
Специальный корпус дислоцировался у деревни Красная Горка на южном побережье Финского залива под начальством принца Гессен-Гомбургского. Задачей этого корпуса являлась защита Петербурга от шведского десанта. Кроме того, было решено собрать два небольших корпуса в Лифляндии и Эстляндии под началом генерала Левендаля для обороны побережья от шведских десантов.
Шведские войска в Финляндии были разделены на два корпуса численностью по четыре тысячи человек. Один корпус под начальством генерала Врангеля находился в трех милях от Вильманстранда [86] , другой под начальством генерала Будденброка – в шести милях от этого города. Гарнизон Вильманстранда не превышал 600 человек. Ласси созвал военный совет, на котором было решено с частью корпуса идти немедленно к Вильманстранду, взяв с собой провиант только на пять дней. Приблизившись к Вильманстранду, русские 22 августа остановились в деревне Армиле, а вечером к городу подошел шведский отряд под начальством генерал-майора Врангеля. Шведский отряд, включая вильманстрандский гарнизон, насчитывал, по русским данным, 5256 человек, по шведским – 3500 человек. У русских было 9900 человек.
В обеих армиях дисциплина оставляла желать лучшего, генералы и офицеры боялись противника, говоря по-русски, в обоих лагерях царил бардак. Чтобы не быть голословным, приведу воспоминания полковника Кристофа Манштейна, бывшего в армии Ласси. "В 11 часов вечера (22 августа) случилась большая тревога. Полковник Вильбранд, комендант Виманстранда, узнав о движении русских, направил 4 человек, которые, пользуясь темнотой и лесом, должны были подойти к неприятельской армии и сделать рекогносцировку. Один из часовых поставленного в лесе караула, заметив их, выстрелил. Едва раздался выстрел, как несколько полков второй линии вдруг поднялись, схватили оружие и, как бы сговорившись, начали жаркую стрельбу, направленную на первую линию, причем в продолжение получаса не было возможности остановить их; при этом было сделано даже несколько пушечных выстрелов, вследствие чего у полков, стоявших напротив, были убиты и ранены один офицер и семнадцать солдат. Ласси и Кейт подверглись сильной опасности быть убитыми при этой фальшивой тревоге; они разбили маленькие палатки, чтобы спать между общими линиями, и несколько пуль пробили эти палатки насквозь.
Около 200 драгунских лошадей, ошеломленных огнем, вырвались из пикетов и побежали по большой вильманстрандской дороге. Шведский передовой караул, стоявший в полумиле (шведской) от русских, слыша эту стрельбу и в то же время топот лошадей, вообразил, что это был неприятельский отряд, обратился в бегство и понесся во весь дух в город; лошади следовали за ним так близко, что вбежали в беспорядке вместе со шведским караулом, прежде чем успели поднять мост. Через эту фальшивую тревогу генерал-майор Врангель получил первое известие о приближении русских. Услыхав ночью стрельбу, он вообразил, что на Вильманстранд нападают, сразу же сообщил об этом генерал-лейтенанту Будденброку и выступил на заре, чтобы подать помощь городу".