В личной беседе Путин приятно удивляет.
Так уж получилось, что по роду своей профессиональной деятельности я беседовал не только с Путиным, но и с рядом других действующих президентов, далеко не последних по уровню влияния на ход мировых событий, в частности с Бушем-младшим и с его отцом за десятилетие до этого. Могу заметить, что каждый из них отнюдь не был слабаком и личный магнетизм, несомненно, присутствовал, но ни у кого не было подобной включенности в собеседника, которую замечаешь у Путина. Общаясь с Бушем, я чувствовал только то, что он хорошо подготовился к нашей встрече. Причем подготовили его явно те самые помощники, которые за день до аудиенции часов шесть мучили меня надоедливыми расспросами. Благодаря их усилиям Буш пришел на встречу во всеоружии, но мне было совершенно ясно, что как личность я для него не важен. Он меня «не видел». Ему была поставлена четкая задача — произвести нужное и, желательно, благоприятное впечатление, для чего в ход шли наработанные приемы: вопросы о детях и сувениры для них, похлопывания по плечу и состраивания дружелюбных гримас. Тем не менее, было очевидно, что все это наносное — шаг в сторону, и наступит неловкая пауза.
Путин совсем другой, более, пожалуй, искренний, дружелюбный и открытый к людям. Хотя нельзя утверждать, что абсолютно каждый собеседник доставляет ему радость. Например, после нашей беседы в июне 2007 года у меня почему-то сложилось впечатление, что ко мне Владимир Владимирович относится более чем сдержанно. Просто Президент не теряет времени даром, и если уж встреча состоялась и время так или иначе будет потрачено, то лучше использовать его с толком — для получения информации, ее верификации или формирования мнения путем ее передачи. У Путина вообще не существует намеков, никогда не знаешь, как он к тебе относится. У меня не раз возникало ощущение, что я сильно не нравлюсь Путину и как минимум вызываю у него чувство отторжения, однако после встречи мне говорили, что он очень доволен, ему было интересно, он возвращался к этой беседе и даже хвалил. Обычно я довольно легко могу угадать реакцию людей, но в случае с Путиным это не удается — он слишком хорошо скрывает свои эмоции. При этом его ни в коем случае нельзя назвать неэмоциональным. Он эмоционален, подчас настолько, что даже проговаривается, — например, о своем отношении к прессе. Как-то раз я сказал ему, мол, напечатали статью, — а он отмахнулся: «Да кто ее читает, вашу прессу? » Это убеждение Путина абсолютно искренно — какой смысл обращать внимание на газеты, если все равно их никто не читает? Именно поэтому газеты в России чувствуют себя гораздо вольготнее и свободнее, чем электронные средства информации.
Каждый раз возвращаюсь к вопросу: почему Путина так любит народ? Ведь Путин никогда не заявлял о своем плане, хотя действительно есть набор его «посланий к народу», никогда не ставил жесткую цель, не обещал, что каждый из россиян получит по новой квартире к такому - то году, не говорил о продовольственной программе. Нет! Россия — это абсолютная стихия, она всегда чем-то напоминает океан, где вдруг возникают отливы, приливы, может родиться эмоциональное цунами... Все что угодно. Система, в которой живет и существует Россия, гораздо сложнее и при этом менее структурирована, чем жизнь на Западе. Вот это во многом интуитивное начало прекрасно чувствует Путин.
Я часто привожу такой пример. Представьте себе борца: сначала он борется за захват, ищет момент, чувствует его, а потом какие - то неясные вибрации, основанные на анализе позиции партнера, движения его мышц, собственного усилия и собственных рук, в общем, миллион таких тонких вещей приводит к тому, что комбинация завершается броском. При этом ты можешь держать противника до последней минуты схватки и на предпоследней, даже последней секунде решить все одним правильным движением. И кажется, что ты и не делаешь ничего особенного, все определяет неясное ожидание, чувствование друг друга. Вот и Путин во всех своих решениях действует именно так. В России политики такого интуитивного типа — редкость. Путин как раз и является таким. Во многом он плоть от плоти народа и очень четко чувствует его настроение. Путину очень помогло, что в отличие от Ельцина и всех остальных он поздно — по возрасту — пришел в номенклатурную систему. Это дает Путину реальное знание жизни, понимание ее. Поэтому он чувствует и понимает людей гораздо лучше, чем многие другие, даже из его непосредственного окружения, — те, кто перебрался на чиновничьи и министерские кресла гораздо раньше Путина.
Встречи с Путиным добиваются и опасаются с одинаковой силой. И тому есть немало причин. Сам факт аудиенции уже свидетельствует о принадлежности к кругу избранных и о наличии немалого числа союзников в ближайшем окружении Президента. Без этих «шерпов» встретиться с Путиным практически невозможно, особенно если речь идет не о приемах в расширенном составе, а об аудиенциях тет-а-тет. Глава государства живет по очень плотному графику, и, даже несмотря на его прямое указание, для вас вдруг может просто не оказаться ни одной свободной минутки. Хотя, конечно, такие маневры не могут длиться вечно. Сегодня важность индивидуального общения исключительно высока, а постоянная близость к первому лицу определяет действительную расстановку сил в государстве. Звания и должности оказываются вторичными, как и избирательный процесс. Именно поэтому наиболее могущественные российские политики сейчас так мало известны широкой публике. Они никогда не проходили горнила избирательных кампаний в качестве кандидатов, хотя и стояли за многими из них. У них нет «номеров» в формальной государственной иерархии, более того, они за них даже не борются. Их нахождение в Кремле — это результат коллизий гораздо более сложных, чем банальная избирательная кампания. Кто-то познакомился с Путиным давным-давно и с годами сумел доказать свою рабочую эффективность, равно как и личную преданность. Кто-то достался ему в наследство от предыдущего правителя, но успел на практике подтвердить свое право находиться в новой команде. Имена этих людей до последнего времени были не особенно известны, и это неудивительно: показная личная скромность и стремление всячески избегать общественного внимания — это то, что всех их объединяет.
Скажу больше: можно с уверенностью утверждать, что повысившаяся публичная активность, как правило, свидетельствует о потере реального влияния на подготовку принимаемых Президентом решений. Иногда это приводит к изменению статуса и переходу в категорию публичных политиков, как было в случае с Дмитрием Медведевым и Дмитрием Козаком. Иногда — к резкому сокращению зоны реального влияния, что произошло с Владиславом Сурковым, когда вся его политическая арена сузилась до «Единой России» и ряда других не столь существенных проектов. Во временном понижении значимости Суркова, бесспорно, важнейшую роль сыграл даже не провал проекта «Родина», который как раз решил поставленную перед ним на выборах 2003 года задачу и даже сожрал в своих рядах Рогозина, а укрепление Сергея Миронова и абсолютно не контролируемый кремлевским царедворцем проект «Справедливая Россия». При этом в конечном итоге Суркову удалось победить, чему немало посодействовал и сам Миронов своей более чем невзвешенной и странной партийной политикой. Но сам факт возможности захода к Президенту с идеей отдельного партийного проекта мимо Суркова (к тому же, судя по всему, этот проект поддержали также очень влиятельные люди и в Администрации Президента) свидетельствует о том, что непосредственно свою поляну на какой-то момент времени Сурков полностью не контролировал. А для людей в Кремле это всегда тревожный сигнал. То есть ты, как волк, всегда должен жестко защищать свою территорию. И любая попытка повлиять на решения, принимаемые на твоей территории, воспринимается как знак крупного провала. Сурков доказал свою эффективность и лояльность во время предвыборной кампании, когда он, устроив вокруг нее совершенно невероятный шум, создав гигантский пиаровский фон, сумел раскрутить партию «Единая Россия» с таким колоссально мощным паровозом, каким является сам Президент Путин, пошедший на выборы под номером один и единственным в списке. Конечно, это самая большая удача Суркова за годы его работы в Кремле. Но, тем не менее, черное пятнышко осталось.