Дело резко осложнилось после гибели 13 января 1948 года в Минске С. Михоэлса [273] . Действительные обстоятельства его смерти удостоверили два академика медицины, Збарский и Вовси (кстати, родной брат покойного!), констатировав, что «смерть Михоэлса последовала вследствие автомобильной катастрофы…одна рука сломана и потом эта же щека в кровоподтеке. Это случилось вследствие того, что одна машина, шедшая навстречу, налетела на другую и их обоих отбросило в сторону, значит они погибли в результате удара машиной… Если бы ему (Михоэлсу. — Авт.) оказали сразу помощь, то, может быть, можно было кое-что сделать, но он умер от замерзания, потому что он лежал несколько часов в снегу». С государственными почестями С. Михоэлс был похоронен в Москве в 1948 году, о нем вышла и книга.
После смерти Михоэлса отношения между ЕАК и советским руководством становятся все более напряженными.
Отношение к евреям в верхах особенно изменилось после приезда в СССР одного из лидеров Израиля Г. Меир. Как вспоминает Г. Меир (стр. 505, Мухин, 2002), когда она пошла в синагогу 3 октября 1948 года, ее встречала толпа евреев. Она пишет. «Улица перед синагогой была неузнаваема. Она была забита народом… нас ожидала пятидесятитысячная толпа… Они пришли — добрые, храбрые евреи…»
Демонстрация была повторена и через 10 дней, в еврейский праздник Судного дня. Причем съехались евреи даже из далекого Новокузнецка, а в то время, как убедительно показал Мухин [274] , для этого требовалась организация с исключительными возможностями. Подобной акцией ЕАК еще ближе приблизился к тому, чтобы попасть под жернова репрессивных структур СССР.
Советское руководство не ожидало столь глубокого проникновения идей сионизма в среду советского еврейства и того энтузиазма, с которым евреи приняли факт создания Израиля и приветствовали первого израильского посла в Москве Г. Меир. Все это еще больше укрепило Сталина в подозрении, которое он высказал в 1947 г. своей дочери Светлане, что все «старшее поколение евреев СССР заражено сионизмом, а они и молодежь учат…» [275]
После визита Г. Меир и дружной демонстрации советскими евреями их приверженности Израилю стало ясно, что сверхконцентрация евреев в науке и культуре становится опасной для СССР, особенно после того, как Израиль четко обозначил свою политическую ориентацию и стал в фарватере политики США. Замечу, что это стало ясно Сталину только осенью 1948 года.
Проявления еврейского национализма стали видны и руководителям МГБ — еще 12 октября 1946 года министр госбезопасности Виктор Абакумов направил в ЦК записку «О националистических проявлениях некоторых работников ЕАК». Далее, 26 марта 1948 года Абакумов представил в ЦК и Совмин записку, где утверждал, что руководители ЕАК ведут антисоветскую и шпионскую работу в пользу американской разведки [276] .
17 августа 1942 года начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г. Ф. Александров направил секретарю ЦК А. С. Щербакову записку, где выражалось беспокойство по поводу того, что «в управлениях Комитета по делам искусств во главе учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи)… В Большом театре Союза ССР, являющемся центром великой русской музыкальной культуры, руководящий состав целиком нерусский… Такая же картина и в Московской государственной консерватории… Все основные кафедры возглавляют евреи… Не случайно, что в консерваториях учащимся не прививается любовь к русской музыке, русской народной песне и большинство наших известных музыкантов и вокалистов (Ойстрах, Э. Гилельс, Флиэр, Л. Гилельс, Гинзбург, Фихтенгольц, Пантофель-Нечецкая) имеют в своем репертуаре главным образом произведения западноевропейских композиторов». Александров предлагал «разработать мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров» и «провести уже сейчас частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства». Эти мероприятия были осуществлены в последующие месяцы и годы [277] .
Отмечу, что разные части огромного механизма СССР действовали, часто не согласуя активность друг с другом. Именно для этого и нужен был Сталин, как своеобразное сознание социального организма СССР, чтобы правая рука не убежала от левой.
Война и нацистский геноцид, четко выделившие евреев из среды всех других народов, создание Израиля и деятельность ЕАК в совокупности привели к консолидации еврейского народа и к всплеску еврейского национализма. Это был период массового пробуждения националистического еврейского самосознания среди советских евреев и подавление чувства принадлежности к советскому народу. Синагоги в этот период стали центром притяжения для многих советских евреев. Тысячи евреев, в том числе ничего общего с религией не имевших, приходили к синагогам на еврейские праздники [278] .
Для подтвержения данного положения приведу выдержки из протокола допроса ГОФШТЕИНА Д. Н. от 12 января 1949 г. [279] .
«В марте 1945 года во время моего приезда в Москву, я был приглашен в синагогу на траурное богослужение о погибших евреях во время Второй мировой войны. Мне бросилось в глаза, что в синагоге я встретил тех же самых лиц, которых я встречал в Еврейском антифашистском комитете, и что руководители комитета не только являются своими людьми в синагоге, а вместе с раввином занимаются организацией богослужения.
Появившись в синагоге вместе с БЕРГЕЛЬСОНОМ, ФЕФЕРОМ, КВИТКО и другими (МИХОЭЛС в Москве отсутствовал), я во время богослужения обратил внимание на прошедший в зале шум в результате появления в синагоге нескольких групп незнакомых мне лиц. Все они прошли на почетное место в синагоге и присутствовали там в процессе всего богослужения. На мой вопрос — кто эти лица, КВИТКО мне ответил, что среди пришедших в синагогу присутствуют артист Академического Большого театра РЕЙЗЕН, академики ТРАЙНИН и ТАРЛЕ, еврейский артист ЗУСКИН, а также несколько генералов, фамилии которых я не знаю…
Михоэлс и БЕРГЕЛЬСОН готовили в еврейском театре постановку пьесы „Принц Реубейни“, в которой протаскивалась идея создания еврейского государства и его деятельная связь с другими странами. Постановка этой пьесы националистического характера была запрещена, но ее все же сумели переправить в США и издать там на еврейском языке.
…Еврейский комитет, по существу, превратился в филиал американской прессы, через который собиралась и переправлялась в Америку шпионская информация о Советском Союзе. Однако американцев это, видимо, не вполне удовлетворяло, в связи с чем они прислали в Советский Союз своего представителя, который лично ознакомился с делами еврейского антифашистского комитета и после чего дал ряд практических указаний.