Book.

Но увы, Николай II пошел на поводу у проантантовского лобби и тем подписал смертный приговор Российской империи и самому себе.

Почти семь недель после убийства Фердинанда не только обыватели, но и большинство политиков Европы были уверены, что никакой войны не будет.

Прозорливее всех оказались «младотурки», находившиеся у власти в Стамбуле. Учуяв запах жареного, турецкие руководители заметались по Европе. В конце июня Энвер-паша отправился в Берлин, а Джемаль-паша — в Париж. Вопрос у пашей был один — сколько дадут за участие Турции в войне? Программа-минимум — греческие острова в Эгейском море и часть Болгарии. В программе-максимум упоминался и Кавказ. Для начала Карс, Ардаган, Батум и далее… везде. Вариант, что туркам за вступление в войну могут дать по шее, и причем очень больно, паши просто не рассматривали.

В Париже Джемаля-пашу встретили торжественно. Дали орден Почетного легиона, а ни Фракии, ни Имброса, ни Хиоса, ни Лемноса, ни даже Лесбоса не обещали. По сему поводу Джемаль-паша убыл в Стамбул чрезвычайно расстроенным.

Зато Энверу-паше в Берлине крайне повезло — немцы предложили подписать секретную конвенцию. Первый пункт ее был чисто пацифистский — Германия и Турция обязывались держать нейтралитет «В австро-сербском конфликте». Вторая статья все ставила на свои места. В случае вмешательства в конфликт России и появления тем самым у Германии необходимости выполнить свой союзный долг перед Австро-Венгрией таковая необходимость приобрела бы равным образом силу и для Турции.

Подготовка к подписанию конвенции затянулась. И лишь в 16 часов 2 августа великий визирь принц Саид Халим и германский посол Вагенгейм подписали в Стамбуле текст конвенции. Первый пункт конвенции уже потерял смысл, поскольку 1 августа Германия объявила войну России.

1 августа 1914 г. британское правительство конфисковало строившиеся на английских верфях два турецких дредноута. Любопытно, что в Англию уже прибыли турецкие экипажи линкоров. Причем 7 миллионов фунтов стерлингов, как данные взаймы иностранными банками, так и собранные по всей Турции по курушу, то есть по всенародной подписке, пропали.

3 августа в Стамбуле была опубликована декларация о нейтралитете Турции. Одновременно турки начали мобилизацию. Маяки в Проливах были погашены, бакены сняты. К ноябрю было мобилизовано более одного миллиона человек.

Турецкое правительство делало все, чтобы замаскировать свою подготовку к войне. Так, страны Антанты целую неделю не знали о турецко-германской конвенции. Главнейший зачинщик войны военный министр Энвер-паша 5 августа предложил военному агенту (атташе) России генерал-майору М.Н. Леонтьеву начать переговоры о русско-турецком военном союзе.

А утром 6 августа тот же Энвер-паша на заседании кабинета министров заявил, что пропустит германские корабли в Проливы, а далее предложил определить размеры турецкой доли в будущей контрибуции. Вечером того же дня Энвер-паша в германском посольстве требовал от Вагенгейма территорий на Кавказе. Что касается прохода германских кораблей через Проливы, то Вагенгейм получил согласие от Энвера еще раньше, чем об этом узнали турецкие министры.

Речь шла о линейном крейсере «Гебен» и легком крейсере «Бреслау». Водоизмещение «Гебена» составляло 25 400 т, скорость хода 28 узлов, вооружение: десять 280/50-мм, двенадцать 150/45-мм и двенадцать 88/45-мм пушек и четыре торпедных аппарата. Водоизмещение «Бреслау» 5600 т, скорость хода 28 узлов, вооружение: двенадцать 105/45-мм пушек и два торпедных аппарата. Эти корабли были отправлены в Средиземное море еще в ноябре 1912 г. Начиная с 23 октября 1913 г. «дивизией Средиземного моря» командовал контр-адмирал Сушон. К концу июля 1914 г. оба крейсера находились в австрийских портах: «Гебен» — в Поле, а «Бреслау» — в Дураццо.

Линейный крейсер «Гебен»

Еще в марте 1914 г. контр-адмиралу Сушону была поставлена задача в случае войны совместно с итальянскими кораблями воспрепятствовать переброске алжирского (XIX) армейского корпуса во Францию. Первоначальным планом предусматривалось, что Италия выступит против Франции вместе с Германией и Австро-Венгрией, а Великобритания останется нейтральной.

1 августа во Франции была объявлена мобилизация. Войны еще не было, но «Гебен» и «Бреслау» вышли в море и 2 августа пришли в итальянский порт Мессину. Германия объявила войну Франции 3 августа. Контр-адмирал Сушон был заранее предупрежден о времени объявления войны. В ночь со 2 на 3 августа крейсера покинули Мессину.

4 августа в 6 часов утра «Гебен» обстрелял алжирский порт Филиппвиль, а «Бреслау» — порт Боне. Набег германских крейсеров на три дня задержал прибытие во Францию XIX армейского корпуса.

Еще на подходе к алжирским берегам, в 2 ч 35 мин 4 августа, на крейсерах приняли радиограмму: «3 августа заключен союз с Турцией. «Гебену» и «Бреслау» идти немедленно в Константинополь. Морской генеральный штаб».

Отдать приказ в Берлине — одно, а выполнить его в Средиземном море — совсем другое. Англия и Франция обладали подавляющим превосходством на Средиземном море. У них там было 15 линкоров, 3 линейных крейсера, десятки броненосных и легких крейсеров, 8 флотилий эскадренных миноносцев, подводные лодки и т.д. «Гебен» и «Бреслау» были хорошими ходоками, но их машины сильно износились, и они не могли давать максимальный ход.

Англо-французы прекрасно понимали, что в Средиземном море есть только три дыры, куда бы могли ускользнуть германские крейсера, — это Гибралтарский пролив, Пола и Дарданеллы. Прорыв в Атлантику и поход вокруг Европы был технически сложным и весьма опасным мероприятием. Прорваться в Адриатику было очень легко, но тогда крейсера простояли бы в Поле всю войну вместе с австрийскими кораблями. И контр-адмирал Сушон, и союзные адмиралы прекрасно понимали, что выходы из Адриатики будут вскоре заблокированы. Отсюда было очевидно, что крейсера пойдут в Дарданеллы.

Тем не менее французы и англичане совершают множество «ошибок» и пропускают немцев в Проливы. Разбор плавания кораблей Сушона и действия англо-французского флота не входят в нашу задачу, тем более что это сделано в нескольких десятках книг. Скажем лишь, что сочетание таких «ошибок» без злого умысла физически невозможно.

8 августа великий визирь «категорически заявил» русскому послу Гирсу, что «Гебен» и «Бреслау» через Дарданеллы никоим образом пропущены не будут и что Турция будет строго придерживаться нейтралитета.

10 августа в 17 часов крейсера Сушона подошли к входу в Дарданеллы. Их встретил турецкий миноносец и провел через пролив. Как писал позднее Уинстон Черчилль, приход «Гебена» принес с собой «больше бедствий, крови, руин и неконтролируемых последствий, чем все другие военные корабли, вместе взятые, со времен изобретения корабельного компаса».

Согласно всем нормам международного права, через 24 часа после входа в турецкие территориальные воды «Гебен» и «Бреслау» должны были или их покинуть, или быть интернированы до конца войны. Интернирование включает в себя вывод из строя вооружения, машин и существенное сокращение экипажа. Однако турки не хотели интернирования, да и немцы не позволили бы себя разоружить.