Между Россией начала 1917 г. и СССР середины 1944 г. была принципиальная разница: врага было чем бить, и знали, за что бить. У нас были лучшие в мире танки Т-34, KB, а затем ИС-1 и ИС-2. В каждой наступательной операции дорогу пехоте расчищали десятки тысяч орудий и установок залпового огня (знаменитых «Катюш»), наша авиация господствовала в воздухе. Наши заводы производили существенно больше видов вооружений, чем фашистская Германия. Напав на СССР, Гитлер хотел уничтожить большую часть славянского населения СССР, а остальных обратить в рабство. Об этом и о зверствах немцев на оккупированных территориях знал каждый советский гражданин. Авторитет Верховного главнокомандующего был непререкаем.
А в феврале 1917 г. в России все было наоборот. Наступления союзников на Западном фронте в 1917–1918 гг. показали, что прорвать оборону немцев даже на протяжении нескольких километров невозможно без сосредоточения тысяч тяжелых орудий и сотен танков. Но и в этом случае за каждый километр неприятельской территории приходилось рассчитываться огромными потерями.
Россия же располагала ограниченным числом разнотипных тяжелых орудий и вообще не имела танков. Кстати, у нас их даже не проектировали. Поэтому любое большое наступление на германские войска было заранее обречено на неудачу. Не будь революции, русские войска в лучшем случае могли бы более или менее успешно обороняться.
Ну, хорошо, возразит оппонент, русские могли находиться в обороне до ноября 1918 г., а там немцы капитулировали, и русские оказались бы победителями. Увы, немцы капитулировали не потому, что союзники уничтожили их армию и флот, взяли Гамбург или Берлин, а из-за революции в Германии. А немецкая революция была следствием русской. К 1 ноября 1918 г. ни одного неприятельского солдата не было на территории Германии и Австро-Венгрии. Линия фронта проходила исключительно по территории стран Антанты. Немцы успели наладить массовый выпуск танков, противотанковых орудий, новых типов самолетов, подводных лодок и т. п. И все это только начало поступать в части в 1918 г. Так что вопрос о возможности капитуляции Германии в ноябре 1918 г. без революции в России представляется, мягко говоря, спорным.
Русские солдаты не знали, за что они воюют. Басни про обиженных австрияками сербов годились лишь для первых недель войны. Включение в состав России германских территорий могло только принести вред России. Что же касается Проливов, то, с одной стороны, русская официальная пропаганда не рисковала объявить их целью войны, а с другой — западные союзники неоднократно обещали России Проливы, но ни под каким видом не собирались отдавать их. У союзников имелись совсем другие планы послевоенного устройства мира. Англия и Франция договорились установить линию раздела сфер влияния по Проливам. Европейские берега Проливов оставались за Францией, а азиатские — за Англией. О России, как видим, и речи не было. Мало того, Англия и Франция еще до февраля 1917 г решили после победы в войне расчленить Россию. В частности, планировалось отторжение Привисленского края, части Белоруссии, части Украины, а также всей Прибалтики.
Выходит, что русские войска сражались за расчленение своей страны!
В 1916 г. почти одновременно в Петрограде и Берлине рассматривался вопрос о заключении сепаратного мира. Причем, естественно, одной из важнейших проблем был вопрос о Проливах.
В мае — начале июня 1916 г. в окружении российского премьера Б. В. Штюрмера обсуждался вариант сепаратного мира с Германией. В обмен на Привисленский край и Курляндию Россия должна была получить часть Восточной Галиции и «весомую часть» Турции.
В Берлине же был составлен проект мира, согласно которому Россия получала право на свободный проход военных кораблей через Проливы. У входа в Дарданеллы Россия должна была получить остров в Эгейском море для строительства военно-морской базы. России предоставлялась доля прибыли от эксплуатации Багдадской железной дороги и т. д.
Как видим, Россия в 1916 г. имела реальную возможность заключить почетный мире Германией. При этом решалась или почти решалась вековая цель России — обеспечение безопасности ее южных рубежей. Однако Николай II не рискнул пойти на сепаратный мир. В течение всего своего 23-летнего царствования он постоянно выбирал наиболее проигрышные варианты.
Последний император сделал все, чтобы развалить собственную империю, и она рухнула как карточный домик. Отречению царя радовалась вся страна, включая большую часть «августейших особ» — великих княгинь и князей. В 70-х гг. XX века по стране ходил анекдот, как Леонид Ильич Брежнев наградил Николая Александровича Романова орденом Ленина за создание революционной ситуации в России.
С осени 1916 г. командующего Кавказской армией великого князя Николая Николаевича заботили не столько военные дела, сколько разговоры о возможном дворцовом перевороте в России. К нему зачастили руководители масонов из Петрограда и Москвы, которые делали великому князю весьма лестные предложения: в минимальном варианте он вновь становился Верховным главнокомандующим русской армией и флотом, а в максимальном — Николаем III. В ходе «генеральского плебисцита», организованного 2 марта 1917 г. генералом Алексеевым, Николай Николаевич высказался за отречение царя и сразу же выехал в Ставку, бросив Кавказскую армию. Николай Николаевич ехал принимать командование, но масоны его обманули, и в пути он получил приказ Временного правительства, которым он вообще лишался всех должностей в русской армии.
В марте 1917 г. Временное правительство утверждает командующим Кавказской армией Н. Н. Юденича, который фактически исполнял эту обязанность. Однако в апреле Юденич был отозван в Петроград, а на его место назначен командир II Туркестанского корпуса генерал Пржевальский.
Зимой и весной 1917 г. на Кавказском фронте было затишье. Небывало снежная и суровая зима сильно затрудняла боевые действия. Лишь с назначением Пржевальского началась подготовка к наступлениям русских войск. Еще зимой с англичанами было заключено соглашение о совместных действиях, по которому Кавказская армия должна была, «как только растает снег на горах Курдистана», начать наступление на Мосул. Во исполнение этого Кавказская армия приступила к подготовке операции от Урмийского озера через Ревандуз на Мосул. Это наступление было тем более желательным, что имелись сведения о подготовке турок к наступлению на Багдад, который весной был занят англичанами. Однако план подготовки Мосульской операции не был доведен до конца и вылился только в подготовительные работы по устройству коммуникаций через Урмийское озеро и далее, к турецкой границе.
4 апреля конный корпус генерала Баратова занял Ханекин. В направлении Кызыл-Рабат была выслана казачья сотня, соединившаяся там с английскими войсками. Помимо этого, связь со штабом английского командующего в Месопотамии Моода была установлена по радио. Периодически туда направлялись штабные офицеры.
Баратов счел целесообразным приостановить продвижение своих частей в Месопотамии. Нездоровый тропический климат Месопотамии, когда заболеваемость малярией в некоторых частях достигала 80 % личного состава, вынудила отвести в мае части корпуса в более благоприятные по климатическим условиям горные районы Персии. Для наблюдения за турками и для связи с англичанами были оставлены только две сотни.