Орлов не терпел конкурентов и хотел иметь только ручных адмиралов, и матушка-государыня в рескрипте дала ему возможность самому решать, принимать ли нового адмирала, или гнать взашей. А то, что на Балтийском флоте «недостаток во флагманах» — чистейшей воды вранье. По прибытии Чичагова в Петербург он получил указ Адмиралтейств-коллегий: «Всемилостивейше повелеваем отправить контр-адмирала Чичагова в Донскую флотилию, которому и приказать явиться и быть в команде нашего вице-адмирала Сенявина. Екатерина. 4 ноября 1773 года» [128] .
26 августа эскадра Коняева вышла из Ливорно и двинулась в Архипелаг. Но уже через два дня в днище корабля «Победа» открылась сильная течь, и он был вынужден покинуть эскадру и идти в порт Ферайо на острове Эльбе на ремонт. 6 сентября корабль закончил ремонт и 29 сентября благополучно прибыл в базу русского флота — порт Трио на острове Парос.
Оставшиеся два корабля 25 сентября подошли к острову Цериго и начали крейсировать между островами Цериго и Кандия в надежде захватить какое-либо судно.
Турецкий флот в первой половине 1772 г. почти не мешал русским. Остатки султанского флота и новопостроенные корабли базировались на Константинополь и боялись выходить в Эгейское море. Султан попытался было купить 15 кораблей вместе с вооружением у Франции, но получил отказ. Основных причин было две — объективная и субъективная. Первая заключалась в том, что Франция интенсивно готовилась к войне с Англией. А вторая анекдотична — шестидесятилетний дряхлый Луи XV увлекся дитем панели, сделавшейся маркизой — 26-летней Жанной Дюбари. Красотке оказалось мало королевской опочивальни, и она полезла в политику, добившись отставки герцога Шуазеля, который уже более 10 лет руководил внешней политикой Франции и которого называли «кучером Европы», то есть главным политиком мира. В конце 1770 г. Шуазель получил отставку и был сослан в свое поместье. Место его по просьбе Дюбари получил герцог д'Эгильон — человек способный, но занятый не столько внешней политикой, сколько придворными интригами. Шуазель мог заставить короля вмешаться в русско-турецкую войну, ад'Эгильон — нет. Новый министр мог заявить русскому послу Хотинскому: «Мы сделали глупость, что позволили пройти вашему флоту». Но дальше болтовни он идти не хотел.
Турецкие власти решили использовать против русских барбарейскую (тунисскую) эскадру, состоявшую из шести 30-пушечных фрегатов и 6 шебек, и дульциниотскую [129] эскадру, состоявшую из 47 фрегатов и шебек, вооруженных от 30 до 16 пушек.
Обе эскадры были местными корсарскими формированиями, а не регулярными соединениями оттоманского флота. Никакой угрозы семидесяти четырем 66-пушечным русским кораблям их слабая артиллерия не представляла. Тем не менее, Орлов начал запугивать императрицу этими корсарскими отрядами. Якобы все эти суда должны были нагрянуть «нечаянным нападением» на русский флот и сжечь его. «Такие коварные с неприятельской стороны предприятия, производимые уже в действие, принудили меня принять оборонительное оружие», захватить нужные проходы и «отправить в разные места эскадры, а особливо против дульциниотов, морских разбойников, дабы не допустить оных к соединению с тунисцами», доносил Орлов Екатерине.
К середине октября 1772 г. и дульциниотская, и барбарейская эскадры ничего не предпринимали против русских, к тому же еще действовало перемирие, заключенное на Дунае 19 мая (в Архипелаге оно действовало с 20 июля). Так что турецкие планы уничтожения русского флота и захвата «губернии», скорей всего, фантазия графа Орлова.
16 сентября 1772 г. корсарская эскадра в составе фрегатов «Св. Николай» и «Слава», которыми командовали Иван и Марк Войновичи [130] , полакр «Мадон» и «Ауза», а также шебеки «Забияка» пошли к острову Цериго, где должны были соединиться с кораблями Коняева и напасть на суда дульциниотов. 12 октября суда Ивана Войновича обнаружили в Парисском проливе «девять 30-пушечных фрегатов и 16 шебек». На самом деле это были не фрегаты специальной постройки, а вооруженные парусные купеческие суда. 16 октября отряды Ивана Войновича и Коняева соединились.
19 октября фрегат «Слава», шебека «Забияка», полакра «Ауза» пошли в разведку. Вскоре они встретили несколько фрегатов и шебек дульциниотов. Как сказано в рапорте Орлова Екатерине, фрегаты несли «нейтральные флаги». Фрегаты подошли к дульциниотским судам. Капитаны дульциниотских судов не заподозрили обмана и даже поднялись на борт «Св. Николая», где выпили с Иваном Войновичем, считая его «славянским капитаном». Войнович выведал все, что хотел, и суда мирно разошлись. Затем разведчики вернулись к остальным судам, стоявшим у острова Занте.
23 октября наша эскадра пошла к порту Патрас. 25 октября подул сильный встречный ветер, и эскадра три дня «лавировала» в Патрасском проливе, несколько раз вступая в безрезультатные перестрелки с дульциниотскими судами.
26 октября близ Лепантского залива русские корабли «Граф Орлов» и «Чесма» вместе с корсарской эскадрой Ивана Войновича вступили в бой с девятью фрегатами и шестнадцатью шебеками, стоявшими на якоре у Патраса. Как писал авторский коллектив под руководством В. Н. Алексеева в составе 13 человек (где был один контр-адмирал, капитаны 1 и 2 рангов, один доктор и 4 кандидата наук): «Русский отряд вступил в неравный бой» [131] .
Еще ранее академик Е. В. Тарле писал: «Русская атака при таких условиях являлась делом не только рискованным, но прямо опасным» [132] .
На самом деле дульциниотские фрегаты представляли собой вооруженные торговые суда и не входили в состав регулярного флота, а тем более шебеки. Их могли бы легко расстрелять два русских корабля и без отряда И. Войновича.
Ни дульциниотские корсары, ни их коллеги из отряда Войновича не оставили отчетов или мемуаров, почему мне придется ограничиться цитированием шканечного журнала корабля «Граф Орлов».
10 часов.
«В начале 10 часа с обеих крепостей и с неприятельского флота начали производить по нас пальбу, но мы, несмотря на страсть оной, надеялись на свое мужество и на помощь всевышнего Бога, чем себя охотно побуждали дать баталию и мы с эскадрою усиливали притти к неприятелю в ближнее расстояние, дабы наши пушки удобнее их вредить могли».
11 часов.
«В исходе 11 часа и выстрелом от нас из пушки сигналом велено лечь на якорь и вступить в бой с неприятелем. Вся эскадра лавировалась и поворачивали каждый особо как им было способно, стараясь только о том, чтоб притти на ближнее расстояние к неприятелю. Глубина по лоту 35–30–25 сажень, грунт — ил».