Екатерина изучила карту Корсики и написала проект манифеста к корсиканцам. По ее указанию русский посланник в Венеции, маркиз Маруцци должен был войти в сношения с Паскалем Паоли — вождем корсиканцев.
21 марта 1769 г. Паоли попросил Маруцци прислать на Средиземное море русскую эскадру — «с 12 кораблями и с моим сухопутным войском я берусь прогнать французов с Корсики» [51] , — писал он. Но войска Паоли были быстро разбиты графом де Во. Паоли бежал в Англию, а корсиканцы перешли к партизанской войне в горах, которая затянулась до 1774 г.
Однако 26 июля 1769 г. из Кронштадта в Средиземное море вышла эскадра адмирала Спиридова в составе семи кораблей, фрегата, бомбардирского корабля и шести пинков и пакетботов. Но шла она на помощь не Паоли, а восставшим против турок грекам.
Узнав об отправлении русского флота в Архипелаг, министр иностранных дел Франции Шуазёль насмешливо сказал прусскому посланнику барону Гольцу: «Слышали вы о новом феномене, о русском флоте? Вот и новая морская держава появилась!» [52]
Французские дипломаты начали грозить России, что их флот не пропустит эскадру Спиридова в Средиземное море, причем они уговорили сделать аналогичное заявление и мадридский двор. В ответ английские послы в Париже и Мадриде официально заявили, что «отказ в разрешении русским войти в Средиземное море будет рассматриваться как враждебный акт, направленный против Англии».
Во время прохождения русских эскадр в 1769—1774 гг. мимо берегов Франции и Испании поблизости сосредотачивались значительные силы британского флота. Англия предоставила свои порты для базирования и ремонта русских кораблей. Причем не только в метрополии, но и в порту Мак-Магон, на острове Менорка, отошедшем к Англии по Парижскому миру, заключенному 10 февраля 1763 г.
В ночь с 25 на 26 июля 1770 г. (ст.ст.) русские моряки сожгли турецкий флот при Чесме. Екатерина потребовала от командующего русскими силами на Средиземном море графа Алексея Орлова совершить прорыв в Дарданеллы. Береговые укрепления турок находились в полуразрушенном состоянии, а почти все орудия большого калибра стреляли мраморными ядрами и на малые дистанции.
Еще до войны у турок служил советником талантливый французский инженер барон Тотт. С начала 1769 г. в помощь ему были направлены еще несколько офицеров и военных инженеров. Следует заметить, что в XVII—XVIII веках французские артиллеристы и фортификаторы считались лучшими в мире.
5 января 1769 г. Хотинский сообщил в Петербург об отъезде в Турцию генерал-майоров Конфлана и Тюртега и полковника Вилета. Туда же отправился и драгунский полковник Валькруассан с инструкцией Шуазёля, в которой говорилось: «Нужда, какую имеют турки в советах для направления их деятельности, внушила королю желание, чтобы Валькруассан нашел какое-нибудь средство получить влияние на их решение. Намерение короля состоит в том, чтобы Валькруассан оказал всевозможные услуги делу турок против России» [53] .
Алексей Орлов не рискнул прорываться к Стамбулу, но русский флот господствовал в восточной части Средиземного моря, и жители свыше тридцати греческих островов присягнули на верность Екатерине Великой. Блокада Дарданелл и поражения на Дунае заставили турок пойти на переговоры о мире.
Естественно, что французский премьер Шуазёль пожелал стать посредником в мирных переговорах между Россией и Турцией. Однако французский посланник в Петербурге Сабатье де Кабр 23 ноября 1770 г. докладывал Шуазёлю: «Я знаю, что здесь не желают никакого посредничества по поводу Порты».
В 1773 г. по приглашению Екатерины II в Петербург прибыл знаменитый философ Дени Дидро. Французский посланник в России Дюран уговорил Дидро взять с собой текст французских предложений о мире с Турцией и вручить его Екатерине. Философ крайне неохотно согласился исполнить эту деликатную миссию. В ходе очередной аудиенции у императрицы Дидро, смущаясь, вручил ей бумагу, ссылаясь в свое оправдание на то, что в случае отказа посланнику короля угодил бы в Бастилию, едва вернувшись в Париж. Екатерина ответила, что простит этот поступок философу, но только при условии, что тот в точности передаст Дюрану, что она сделала с его посланием. И императрица бросила бумагу в пылающий камин. Эту историю граф Панин с огромным удовольствием пересказал под большим секретом английскому посланнику Гуннингу, добавив, что, пока он управляет иностранными делами, Россия никогда не примет французского посредничества.
А Алексею Орлову императрица отписала: «Наши враги, французы, теперь мечутся, как угорелые кошки, однако, в противность их желанию, Бог благословит наше дело счастливым и скорым окончанием».
Французские дипломаты в XVIII век, как и ранее, имели весьма смутное представление о процессах, происходивших в России. К примеру, где-то посланник Дюран услышал сплетни о Пугачевском бунте, и вот 25 января 1774 г. он докладывает в Версаль: «Мятежники контролируют в настоящий момент огромные территории от Казани до Тобольска». А вот депеша Дюрана герцогу д'Эгильону от 2 апреля 1774 г.: «На помощь Пугачеву пришли крымские татары. По некоторым сведениям, отсюда разослали курьеров в войска, находящиеся на подступах к Грузии, с приказом, чтобы они воспрепятствовали соединению крымских татар с Пугачевым в районе Кубани» [54] .
На самом деле к этому времени Пугачев был обречен, он еще захватывай города со слабыми гарнизонами, но за ним неотступно следовали царские генералы.
21 июля 1774 г. был подписан русско-турецкий Кайнарджийский договор, который включал в себя двадцать восемь открытых и две секретные статьи (артикула). Крымское ханство становилось полностью политически независимым. К России отошли ключевые крепости Керчь, Еникале, Кинбурн и Азов. Россия получила всю территорию между Бугом и Днепром, Большую и Малую Кабарду. В договор было включено условие, в силу которого Россия приобрела «право заступничества за христиан в Молдавии и Валахии».
Россия получила возможность держать военный флот на Черном море. До марта 1774 г. Екатерина требовала права свободного прохода русским военным судам через Проливы, но турки решительно возражали, и в договоре проход через Проливы был разрешен лишь невооруженным торговым судам небольшого тоннажа.
Султан признал императорскую (падишахскую) титулатуру русских царей.
В секретный протокол был включен пункт о выплате Турцией России контрибуции в 4,5 миллиона рублей. Этот пункт носил, скорее, престижный характер, а контрибуция была символической. Только за один 1771 год Россия потратила на войну 25 миллионов рублей. Между прочим, в 1773 г. Обрезков требовал у турок контрибуцию в 40 миллионов рублей.